День гнева - [14]

   — Убить? — директор встал. — Нет, вы слышали – убить!

   К кому он обращался? Вроде в кабинете кроме них никого не было. Ева заподозрила неладное. Она так стремительно ворвалась, что могла кого-то не заметить. С трудом, точно сам воздух мешал двигаться, она повернулась вокруг оси. Позади возвышался Сергей собственной персоной. Его губы изогнулись в ядовитой усмешке. При виде его веселья остатки боевого пыла покинули Еву.

   — Как я и говорил, — обратился Сергей к директору, — девочка дезориентирована. Но это и не удивительно. Потеря матери – тяжелая травма.

   — Вам обязательно надо показать ее  психологу. Я слышал, они творят чудеса.

      — Благодарю за совет. Я непременно им воспользуюсь. Мы все так волнуемся за нашу малышку.

      Они обсуждали Еву, будто ее не было в кабинете. А Сергей, однако, умен. Догадался, что она пойдет искать помощи у взрослых, и опередил ее. Теперь все будут думать, что у нее нервный срыв из-за смерти матери, и никто не помешает ему обстряпывать его черные делишки.

     В кабинет вразвалочку, точно к себе домой, вошел Алекс. Вылитый отец: та же ухмылочка и надменный взгляд. Ни слова не говоря, он забрал у нее рюкзак, схватил повыше локтя и потянул в коридор. Какое время до Евы долетали обрывки разговора Сергея с директором, но шум коридора быстро их заглушил.

   — Убейте меня сразу. К чему тянуть? — свежий воздух одурманил Еву. Ни секунды более она не вынесет этого кошмара.

   — Что за нелепые фантазии? — изумился Алекс. — Никто не помышляет о твоем убийстве.

   — Значит, все еще хуже, — она всхлипнула, — вы будите мучить меня до тех пор, пока я не убью себя сама.

   — У тебя богатое воображение. Боюсь тебя разочаровать, но у нас другие планы, — он наклонился к ней и прошептал на ухо: — ты нужна нам живой.

   У Евы подкосились ноги. Она бы упала, не будь рядом Алекса: вместо того чтобы грохнуться на асфальт она завалилась на него, цепляясь за шелковую рубашку как за спасательный круг.

   — Полегче, милая, — он усмехнулся, — нас неправильно поймут.

     Осознав смысл грязного намека, Ева отскочила от Алекса с такой прытью, словно он – раскаленная сковорода.

   — Даже не думай, — она погрозила ему пальцем, подозревая, что выглядит глупо, но рядом с Алексом она теряла здравый смысл. Он действовал на нее, как Кашпировский на телезрителей.

   — Вы еще здесь?

   От вопроса Сергея она подпрыгнула. Таким темпами они быстро сделают из нее неврастеничку.

   Сергей прошел мимо, знаком велев следовать за ним. Если наедине с Алексом еще можно было найти общий язык: пару раз он разрешил ей прогуляться по парку (естественно, в его сопровождении), то рядом с отцом он превращался в бездушного исполнителя. Не заботясь о Еве, он грубо сжал ее руку и силой поволок по улице.

   — Я могу идти сама, — шипела она, борясь с цепкими пальцами.

   — Ева, — Сергей заговорил с ней напрямую, чего не случалось со дня их знакомства.

     Алекс, разжав пальцы, подтолкнул ее вперед, и Ева пожалела, что он ее отпустил. Уж лучше терпеть выходки брата, чем столкнуться с гневом отца. Она поравнялась с мужчиной и как преданный щенок заглянула ему в лицо.

   — Ты совершила непростительную глупость.

   — Непростительную? — переспросила Ева.

   — Именно, — он шагал, заложив руки за спину. — Мне следует наказать тебя.

     Ева проглотила ком в горле. Алекс упоминал, что она нужна им живой. Хорошо бы, он не ошибся.

   — Я запрещаю тебе выходить на улицу без моего ведома. Учеба в колледже закончилась, у нас впереди целое лето, чтобы познакомиться ближе.

   Зачеты с экзаменами были сданы, и просторная комната Евы превратилась в темницу. Ее не выпускали из дома. Берегли так, словно она редкая и чрезвычайно хрупкая вещь, для которой опасен даже солнечный свет. Быть затворницей ей не нравилось, но для побега требовалась веская причина, а пока ей не причиняли вреда, да и бежать было некуда. К тому же Алекс – верный цепной пес Сергея – никогда не дремал на посту.

     В дверь постучали. Она приготовилась послать незваного гостя подальше, но он, не дожидаясь позволения войти, открыл дверь. Неплохо бы врезать щеколду. Только кто ж ей позволит. Ева с тоской наблюдала за тем, как Алекс по-хозяйски разгуливает по ее спальне.

   — Не пройтись ли нам? Сегодня прекрасная погода.

   — Я скорее отрежь себе ногу, чем пойду куда-нибудь с тобой, — Ева скрестила руки на груди. Пусть почувствует, каково это, когда тебе через слово грубят.

   — Ты забавная, — сказал он сквозь смех. — Неужели тебе по нутру торчать здесь днями напролет?

   — Нет. Но я не собачка, чтобы меня выгуливать.

   — Верно, — он щелкнул пальцами. — Но тогда и не скули, когда станет невыносимо сидеть в четырех стенах.

   — Убирайся из моей комнаты! — она указала ему на дверь. Мало того, что она в его полной власти, так он еще и оскорбляет ее.

    Уходя, Алекс произнес:

   — Мы тебе не враги. Чем быстрее ты это поймешь, тем проще будет нам всем.

     Дверь уже пять минут как закрылась за парнем, а Еву все еще трясло: то ли от злости, то ли от страха. Она встала около окна на то самое место, где стоял Алекс. Отсюда открывался вид на подъездную дорожку к дому и газон. И то, и другое было в идеальном состоянии. Псевдопапаша исправно следил за домом. Тот выглядел даже лучше, чем при матери. Чего нельзя было сказать о розе, растущей в горшке на подоконнике. Она словно попала под кислотный дождь. Листья истончились и пожухли, приобретя грязно-коричневый оттенок. Лепестки кремового цвета свернулись и опали. Ева коснулась увядшего растения, убеждаясь, что оно ей не привиделось. Она была готова присягнуть, что минуту назад цветок был в порядке. Что это значит?