День гнева - [122]

Билл не собирался ничего утаивать и говорил с полной откровенностью. Он рассказывал, как сбежал из дома, когда ему было восемнадцать лет; как он узнал о методах, которые могли сделать игры, основанные на игре случая, менее случайными; как он постепенно овладел этими методами до полного совершенства. Он настежь открыл сундук своих воспоминаний, описывая все светлые и темные стороны своей прежней жизни, все триумфы и поражения, краткие минуты удач и долгие месяцы невезения. А Тони Клэгхорн, как Оливер Твист, требовал все больше и больше.

Много раз Билл пытался перескочить к концу рассказа и закончить свою автобиографию, желая объяснить, как и почему он наконец открыл новую страницу жизни, стал фермером и сошел с извилистых троп своей заблудшей юности. Но Тони, охваченный страстью, не давал ему этого сделать, и снова и снова заставлял своего друга описывать со всеми подробностями его прежнюю деятельность, которая казалась Тони необыкновенно интересной и героической.

Но все на свете — даже исповедь — должно иметь свой конец, и в половине четвертого дня Тони задал свой последний вопрос, на который получил последний ответ. Но уже в следующий момент, когда Билл, глядя в окно, сравнивал в уме открывшееся ему стадо гернзейских коров с его собственным стадом джерсийской породы, Тони перешел на новую тему, обсуждение которой грозило растянуться до бесконечности.

— Билл, — повторил он, — ты веришь в телепатию?

Билл вздохнул.

— Ну, а сам-то ты веришь? — спросил он устало.

Тони принял позу беспристрастного судьи.

— И да, и нет, — важно произнес он.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что я — человек с широким кругозором и без предубеждений.

— А тебя кто-то убеждал… я хочу сказать — убедил в этом? — поинтересовался Билл.

Тони кивнул. «Да», — серьезно сказал он.

— Тогда не о чем больше говорить, — в тон ему ответил Билл. Мерный стук колес убаюкивал его. Он прикрыл глаза.

Но Тони еще только начинал.

— Билл! — скомандовал он. — Переключись сюда.

— Я могу говорить и во сне.

— Только не со мной, — решительно заявил Тони. — Мы же говорим о чтении мыслей, — зачем-то повторил он, — и я хочу рассказать тебе, что видел это сам.

— То есть?

— Знаешь, — задумчиво сказал Тони, — несколько лет назад я видел одного парня, который мог делать потрясающий фокус с тремя картами. Он показывал нам эти карты перед началом — там был один король…

Билл прервал его.

— А потом он неуклюже тасовал их и спорил, что ты не сможешь найти его.

— Да.

— И ты выигрывал раз, потом второй, а в третий, когда ты ставил побольше — ты все продувал. Тебе казалось, что этого не может быть, потому что ты заметил, что у короля было собачье ухо, и изучил обратную сторону карт так же, как и лицевую. Но когда ты поставил на него, ты обнаружил, что собачье ухо распрямилось, а другая карта — не король — вдруг оказалась с собачьим ухом. Все точно?

— Да.

— И ты называешь это чтением мыслей? Тони, мне стыдно за тебя!

— Но ведь он знал, о чем я думаю, разве не так? — упорствовал Тони. — Он знал, что я заметил собачье ухо. Если это не телепатия, что же это тогда?

— Не что иное как использование одной очень старой истины, — отпарировал Билл.

— Что же это за истина? — со злостью спросил Тони.

Билл с невинным видом смотрел на пейзаж, проплывающий за окном.

— Истина о том, что на наш век таких хватит.

— Кого таких? Простофиль?

— Ты это очень тонко подметил.

Тони невольно засопел.

— Ты еще скажешь то же самое при Марли!

— А кто это?

— Ты что, не слышал о них? Женщина сидит на сцене с завязанными глазами, а мужчина выходит в зал…

— И женщина читает, что ты написал на листке бумаги?

— Да.

— Или называет тебе номер, выбитый на твоих часах; или инициалы на твоем кольце; или имя торгового дома на твоей шляпе…

— Да. А что? Ты опять скажешь, что это не телепатия?

Билл устало улыбнулся.

— Тони, давай выберем несколько свободных часов, и я научу тебя делать то же самое в паре со мной. Когда-нибудь это может пригодиться.

Тони судорожно глотнул воздух.

— Ты что, — изумленно спросил он, — знаешь, как это делается?

Билл кивнул.

— Меня научил этому один бродяга, с которым я однажды ехал в грузовом фургоне. Он играл эти сценки со своей партнершей. Как-то он выпил и перепутал слова во время спектакля. Это стоило ему весьма неприятных минут. Понимаешь, жена шерифа написала на листке бумаги вопрос: «Кого любит мой муж?», что-то нарушилось в их диалоге, и мадам с завязанными глазами ответила: «Молодую красавицу-блондинку с голубыми глазами».

— Ну и что тут такого? — удивился Тони.

— Да ничего особенного, — сказал Билл. — Просто жена шерифа была далеко не красавица — у нее не было иллюзий на этот счет. Кроме того, она не была молодой, и, не считая нескольких седых прядей, она была четко выраженной брюнеткой. Но самое главное, что она уже давно подозревала своего мужа! Представление закончилось в ту же минуту, и наш чтец мыслей еле успел смыться, вскочив в первый проходящий поезд. Одну мысль он угадал точно — что шериф его догонит, если он хоть где-нибудь замешкается.

— Если бы он был настоящим телепатом, — заметил Тони, — он мог бы предсказать такую неприятность.