День Дьявола - [89]

Я не знал, что ему сказать. Все это уже не имело значения.

– Брось пялиться, гад, – прошипел Ленни. – У тебя с головой не все в порядке, Пентекост. Тебе пора лечиться.

Мне приходилось слышать, что люди падают замертво на месте от внезапной остановки сердца или оттого, что в мозгах у них что-то лопнуло. Возможно, именно так и покинет этот мир Ленни.

– Если ты чокнутый, – продолжал Ленни, – и в башке у тебя Дьявол засел, мы враз заставим его отвалить.

Он мотнул головой куда-то за мою спину.

– Лезь в воду, – приказал он.

– Прямо так, одетый? – сказал я.

Он достал из заднего кармана складной нож и вытащил лезвие.

– А ну! – процедил он, направляя на меня острие.

Я двинулся к воде и дальше пошел по гальке. На затылок мне шлепнулся плевок. За ним последовал тычок ладонью, и я уже оказался по щиколотку в воде, с трудом удерживая равновесие на илистых камнях.

– Дальше, – прикрикнул Ленни.

Он опустился на корточки, выпятив жирное брюхо, и набрал в руку камешков.

– Лезь в воду.

Теперь он был очень точен, так же точен, как тогда, когда сбил меня с велосипеда. Камешки один за другим попадали мне по рукам, когда я закрыл лицо. Когда он понял, что я не опущу ладони, он стал лупить по ребрам, животу, яйцам. Потом он зашлепал в мою сторону, и когда вода дошла ему до колен, он бросился вперед и зажал мою голову под мышкой, как в тот день после школы. Он избивал меня, называя при этом Сэмом, потом какими-то другими именами, какие только приходили ему вголову. Потом ударил меня в бровь, ту самую, которую несколько недель назад он рассек, и боль мгновенно вернулась. Потом долбанул по ране на локте, а затем, сунув руку в задний карман, снова вытащил нож. Я сумел пару раз увернуться от лезвия, но нож полоснул по коже между большим и указательным пальцами руки и вонзился глубоко в палец рядом с ногтем. Дьявол соврал. Ну конечно, Ленни убьет меня. Это я был мальчиком, которому предстояло умереть здесь, в Гринхоллоу, а не он. Зажав меня еще крепче, Ленни отклонился назад и поставил меня прямо, так, чтобы ему удобно было всадить нож мне в живот. В ухе у меня слышалось его громкое сопенье, в нос ударил запах мясных чипсов и дешевого табака. Он старался высвободить руку из моих пальцев. Смерть вовсе не будет мгновенной. Когда лезвие вонзится мне в тело, кровь потечет из меня, как из крана.

Скользкие камешки у нас под ногами поехали. Мы оба оступились и качнулись назад. Нащупывая что-нибудь прочное, на что можно было бы встать, пока мы все глубже погружались в воду, моя нога наткнулась на крупный камень, и я завалился сверху на Ленни. Его ноги подогнулись под моим весом, и я почувствовал, что его хватка разжалась.

Мы ушли под воду, и река потащила нас. Голос его захлебнулся, жирная рука, уже зеленоватая, как у трупа, била в мутной воде перед моим лицом, одна из кроссовок слетела, шнурки волочились в воде, потом свернулись в кольцо. Но потом я потерял его из виду в этой илистой зеленой жиже и поплыл, преодолевая напор течения, к берегу, а потом выбрался из воды, ощущая, как одежда прилипла к телу.

Минуту спустя я увидел его на поверхности воды намного дальше, чем можно было ожидать. На повороте реки он сумел ухватиться за ветви ивы, свисавшие вниз, и попытался подтянуться, перехватывая ветку руками. Но в школе на спортивных занятиях Ленни никогда не был способен поднять на канате свою тушу выше, чем на шесть дюймов от мата.

Он был вовсе не так далеко от берега, рядом с тем местом, где я когда-то собирался вырыть себе нору, представляя себя выдрой. Я пошел вдоль реки и увидел, как он пытается дотянуться рукой до торчащих из земли корней. Но течение реки крутило его, и ему приходилось все время смотреть через плечо.

Он увидел меня и начал что-то кричать, но вдруг ушел под воду. Одна рука его била по воде, как крыло птицы. Я уселся среди корней и увидел, как из воды снова показалось его лицо, он отдувался, резко и часто выдыхая, как женщина в родах. Свободной ру-койон колотил рукой по воде в надежде, что я схвачу ее. Но эта история должна была кончиться по-другому. Я не мог спасти его. Не мог изменить то, что предопределено.

Из его горла вырвался крик, глаза широко раскрылись в осознании, что наступил конец его жизни, а потом ветка, за которую он держался, выскользнула из его руки, и река потащила его прочь. Локоть, ладонь, нога мелькнули над водой и снова ушли под воду.

Я ощутил, как Дьявол зашевелился во мне, готовясь к прыжку, почувствовал, как он приседает на задних лапах, словно кошка, нацелившаяся прыгнуть на забор. И вот он уже скакнул на деревья, туда, где сидели галки. Дьявол проник в одну из них, и птица, хлопая крыльями, поднялась в воздух. Начался дождь, крупные капли застучали по иссохшей земле. Листья деревьев в лесу зашелестели, опускаясь под тяжестью падающей сквозь просветы в густой зелени воды, и река начала подниматься.

&

Когда Адам станет старше, он, возможно, поймет, что мы имеем в виду, когда говорим, что Дьявол существует. Речь не о слезливом пьянице-Окаянном, чьи похождения мы воспеваем в песенках накануне Загона, и не о той сущности, которую Гидеон Деннинг с приятелями, по их предположениям, разбудили в Дальней сторожке. Нечего там было будить. Дьявол обретается здесь издавна, вселяясь то в одно, то в другое, и так до бесконечности. Он в ливнях и ураганах, в неистовствующей реке, в деревьях в лесу. Внезапный пожар и собачий кровосос – это он. Мор, поразивший целые фермы, он же. Буря, что погребла под снегом всю деревню, тоже он. Но здесь, в Эндландс, мы, по крайней мере, видим его за работой. Нам видно, как он перескакивает с одной животины на другую. Он может перескочить из самца оленя в меня, а из меня – в галку. Он покидает косоглазого жеребца и проникает в Джима Бисли, а от Старика он переходит в Грейс, от Грейс – в оголодавшего бродячего пса, спустившегося из пустошей на ферму.