День ботаника - [28]

– Что, правда передаётся?..

В ответ девушка продемонстрировала кончик розового язычка.

– Так я тебе и сказала!

II

Посланцы Сетуньского Стана появились рано утром – прикатили на маленькой, пыхтящей газогенератором дрезине. Извинились за задержку, забросили на платформу заказ – связки секир, рунок, рогатин, широких кривых мечей на длинных рукоятках – и покатили назад, прихватив с собой Сергея.

Один из сетуньцев, крепкий сорокалетний дядечка стриженый «под горшок», оказался давним знакомцем егеря. Узнав, что тому надо на Бережковскую набережную, он стал уговаривать сделать крюк: «Давай, Бич, с нами! Сегодня Посвящение, пусть молодые на тебя посмотрят. Ты же для них легенда, такое о тебе рассказывают! А за Колю не беспокойся: пост на мосту стоит, встретят его, накормят, вам же ещё плыть и плыть…»

Сергей отделался неопределённым «надо подумать…», а сам наслаждался поездкой. Хорошо, когда не надо сбивать ладони веслом – сиди, насвистывай да крути головой. И не потому, что из кустов в любой момент может кинуться какая-нибудь тварь, а просто так, от нечего делать. Движок успокоительно тарахтит, дрезина катится, делая километров пятнадцать в час. Такими темпами до места они доберутся через полчаса, не раньше.

Стало светлее – дрезина вынырнула из зелёного сумрака перед станцией «Лужники». Похожее явление встречалось во многих местах: изогнутые стволы деревьев по обе стороны от насыпи смыкались над головой, образуя тоннель, но на самих путях, между шпалами, не росло даже былинки. Вездесущий проволочный вьюн и прочая ползучая флора делали стены «тоннеля» почти непроницаемыми, так, что выбраться наружу можно далеко не везде – чаще всего, на разрушенных станциях или возле мостов и путепроводов. А если надо сойти где-нибудь ещё – бери топор в руки, прорубай проход. Но учти: не пройдёт и дня, как прореха затянется, будто и не было её вовсе.

От самой станции мало что осталось: перроны и козырьки давным-давно разодрали на части деревья. Дальше начинался длинный участок, почти свободный от растительности, и с высокой насыпи открывался вид на Лужники. Деревья здесь росли нормальные – ни одного гиганта под сотню метров высотой. Справа краснела сквозь непролазный кустарник кирпичная стена кладбища, да сверкали золотом купола Новодевичьего Скита – безопасного приюта паломников, сумевших добраться туда вопреки Лесной Аллергии.

Вокруг Большой Арены в древесном пологе угадывалась прогалина. Там обосновалась самая многочисленная в окрестностях фермерская община. Покровительство Новодевичьего Скита и близость реки с одной стороны и железной дороги с другой, делали это место весьма привлекательным: численность лужниковцев перевалила за семь сотен, местный рынок манил к себе фермеров, охотников и челноков со всего района Хамовники.

– Мужики, а чего на Лужниках-то не тормознули? – спохватился Сергей, бросив взгляд на медленно уплывающие назад руины. – Вон, ждут какие-то страдальцы, а у нас на платформе место есть. Могли бы и подхватить, а то застрянут там до морковкиного заговенья!

«Голосовать» в Лесу было не принято – путейцы сами тормозили, завидев на насыпи человека. Дрезины считались неприкосновенными, и даже отморозки из числа охотящихся за барахольщиками и челноками бандитов, не рисковали нарушать этот запрет. Себе дороже – всякий знал, что путейцы, в отличие от прочих обитателей Леса, комплексами насчёт оружия не страдают и ставят на свои дрезины пулемёты.

– Не… – помотал головой сетунец. – Они нас узнали. Это местные, лужниковские, им в Ските запрещают иметь с нами дело.

– Вот те раз! – удивился Сергей. – И давно?

– Да уж с месяц. Позавчера зашли на рынок за пчелиным воском – а они попрятались по домам и носа не кажут. Даже приезжие, кто на рынке торговал – и те отворачиваются.

– А монахи-то тут причём?

– Как причём? Они всем и заправляют, без ведома Скита в Лужниках ничего не делается.

– Ну, так и поговорили бы с ними. Отец Андро̀ник – мужик толковый и вменяемый.

– Не хотят! – уныло отозвался сетунец. – Чёрт знает, что они не поделили – то ли с нашими старшинами, то ли с золотолесцами.

Это было любопытно. До сих пор Сергею не доводилось слышать о разногласиях между монахами Новодевичьего Скита и Золотыми Лесами. А уж чтобы в это были замешаны обитатели Сетуньского Стана…

– Знаешь, я тут прикинул – может и правда, двинуть с вами?

– Правильно! – обрадовался сетунец. – Не пожалеешь, Бич, слово даю!

Правый берег Сетуни захватили громадные узловатые вязы; их корни кое-где перекрыли русло речки, образовав небольшие запруды. С другой стороны, от полотна Киевской железной дороги, подступали непролазные заросли бамбука – иные стебли вымахивали высотой с шестнадцатиэтажный дом, а в обхвате достигали полутора метров.

Узкая полоса между речкой и Сетуньским проездом, обозначавшим границу бамбуковой рощи, осталась нетронутой. Когда-то здесь была база каскадёров, мотоциклистов-байкеров и парк киноприключений с макетом средневекового замка, площадью, вымощенной булыжником и ристалищами для рыцарских боёв. В этих постройках обосновалось сообщество, членов которого в Лесу прозвали «сетуньцами», хотя те и пытались ввести в обиход более звучные термины: «витязи», «ратоборцы» и даже «ведьмаки» – словечко, позаимствованное из архаичной компьютерной игры.