День без Смерти - [18]

В тот день он ушел на “попрыгунчике” в Пески брать пробы. Алеша тоже ушел куда-то, то ли в океан, то ли по побережью, и в Деревне остался один Кирш. Он, наверное, купался вместе с народцем в Лагуне и играл с ними в воде в мяч, потому что, когда Донован вернулся, все они тесным кругом лежали на песке и, затаив дыхание, слушали побасенки Кирша, а чуть в стороне сиротливо лежал мокрый, вывалянный в песке волейбольный мяч.

Донован вылез из “попрыгунчика”, но все были настолько увлечены рассказом Кирша, что его никто не заметил. Он очень удивился таким небывалым способностям Кирша к воспитанию детей, чего он за ним вообще-то не замечал, и, вместо приветствия, заулюлюкал на манер сустеков в Патагоны, собирающихся на ночное пиршество. На Земле, когда он еще работал в детском саду, на его воспитанников это обычно производило впечатление.

Все как по команде подняли головы, и тотчас из кучи тел выскочила золотистая фигурка Айи и со всех ног бросилась к нему. Она бежала ему навстречу, радостная и довольная, растрепанная, крича на все побережье:

— Ды-ы-ылда! Дылда приехал! — Затем, подпрыгнув, повисла у него на шее и, уткнувшись носом, в ухо, чуть задыхаясь от быстрого бега, выпалила: — Милый мой, хороший мой Дылда!

Донован остолбенел.

— Ведь ты Дылда, да? — она отстранилась и взъерошила ему волосы.

Донован ошарашенно посмотрел на Кирша. Тот, ехидно сощурившись, что-то весело насвистывал.

— Это он тебя научил? — кивнул Донован в сторону Кирша.

— Ага! Я спросила его, как будет по-земному “Самый добрый, самый умный, самый сильный и хороший, и красивый, самый длинный из людей”, и он сказал, что Дылда… А что — неправда?

Донован прищурился и представил, как Айя пробовала на язык предложенное Киршем слово, долго катала его на языке, прищелкивая… И как оно ей понравилось. Он улыбнулся:

— Правда.

Ратмир высунулся из “богомола” и посмотрел в пустыню. Туда, куда смотрел Донован. Ничего там не обнаружив, он осторожно окликнул Малышева.

— Да? — Донован очнулся. Затем тяжело вздохнул, передернул плечами и полез через борт.

— Поехали…

Феликс вывел “богомола” на дорогу, и сразу же по дну, как ножом по сковородке, завизжали растираемые в пыль песчинки. Он поморщился, приподнял машину над шоссе и пустил ее в нескольких сантиметрах над поверхностью.

Дорога, изгибаясь, шла вокруг бархана. Чувствовалось, что на этом участке ее биосиликетное квазиживое тело расслабилось, растеклось по песку, готовясь сократиться, сжаться и вползти на вершину бархана, пока песок не успел засыпать его. Далее дорога ныряла между двумя горбами и круто взбиралась на вершину следующего бархана. И, казалось, так до бесконечности. Было жарко и сухо. Необыкновенно сухо. И пустынно. Пески. Континент песков. Целая планета песков.

— Ну и сушь! — просипел Феликс. Только от вида крупнокристаллического песка, пропитанного солнцем, першило в горле и все время хотелось пить. Он поляризовал прозрачность фонаря “богомола”, чтобы не так резало глаза.

— Лично я никогда бы не назвал все это Сказочным Королевством. Разве что в сравнении с детской песочницей…

Он хотел еще что-то добавить, но тут “богомол” вылетел на бархан, и прямо перед ним выросла массивная ярко-оранжевая громада дорогозаливочного комбайна. “Богомол” прыгнул, перелетел через него, и Феликс сразу же затормозил. Все как по команде обернулись.

— Ну вот, — сказал Ратмир и посмотрел на Донована. — Кажется, мы теперь знаем, как делалось это шоссе.

Феликс вскочил и рывком распахнул фонарь.

Комбайн был новенький, можно сказать, с иголочки. Он стоял, половина на шоссе, носом в песке, и резал глаза люминофорной окраской. Ни царапинки, ни облупленки. А рядом, на обочине шоссе, в полусогнутом состоянии замерли два универсальных кибера. Руки у них странно скрючились на животах, головы опущены — как каменные бабы в Голодной степи.

Феликс выпрыгнул на шоссе, обошел комбайн вокруг, постучал по его цистерне и затем залез в кабину. Было слышно, как он там ворочается, чем-то звякает, чертыхается, очевидно, пытаясь завести. Комбайн не заводился.

Не заведется, тоскливо подумал Донован. Он вдруг почувствовал, что ему стало как-то все равно, какая-то пустота на душе. Апатия. А вокруг тишина, необычная, неземная, глухая… неживая какая-то, даже песок не шуршит, мертвая… Странно и одиноко. Стоит заглохший новенький комбайн, зарывшись носом в песок, стоят обесточенные киберы… Буднично, обыденно, заброшенно. И жутко.

Из кабины комбайна наконец выбрался Феликс.

— Черт… — он пнул машину ногой. — Не заводится. А цистерна, между прочим, полная. По самую завязку.

— Да? — отрешенно пожал плечами Донован. Он проследил глазами за Ратмиром, обошедшим комбайн и остановившимся у киберов, и отвернулся.

— Такое впечатление, — сказал Феликс, — будто комбайн только что заправили, вывели на дорогу и бросили.

— Донован, — позвал вдруг Ратмир. Он заинтересованно копался во внутренностях одного из киберов. — Подойди-ка, пожалуйста, сюда.

Донован оторвал взгляд от пустыни, вздохнул и, неторопливо выбравшись из “богомола”, пошел к Ратмиру.

Кибер был несерийный. Сразу видно, что это продукт местного производства, без заводского номера, пластхитин на нем шероховатый, не отполированный, и даже на глазок заметно, что он сделан наспех.