День без Смерти - [108]

— Разве я болтаю?

— Болтаешь, болтаешь. Это тебе не по жестким конструкциям разгуливать.

— Учту.

Вскоре Грег был около Пратта. За ним перебрался Касл.

— Готовьтесь к открытию люка станции, — подал команду Валерий.

— Подождите.

— Что ты хочешь, Пратт?

— В “чемодане” еще есть топливо. Бросать его считаю нецелесообразным. Я пристыкую его к кабине, она еще пригодится. Вернусь по штанге. Люк кабины закрыли?

— Это как решит Смайл, — ответил Валерий.

— Разрешаю, Пратт. А люк мы уже закрыли. Не зря же мы здесь сидим, — отозвался Смайл.

Пратт перешел к кабине. В метре от нее он отстегнул страховочный карабин, отпустил штангу и повис в пространстве. Стыковка не вызвала затруднений.

— Ну вот, теперь моя душа спокойна. Прекрасная это штука — наш “чемодан”. Полет с ним напоминает мне полет на дельтаплане после железной кабины истребителя. Вокруг тебя необозримый простор, и ты летишь не среди стен и приборов. Ты висишь, ты движешься, ты невесом, как и все вокруг тебя, ты управляешь самим собой, своим движением. Он пригодится еще. Я надеюсь, что и мне. Готовы к открытию люка. Взлетную ступень отбросим после открытия люка. На всякий случай, хотя это не спасает в данной ситуации.

— Передаю управление русскому Центру, теперь в основном они будут в эфире. Мы в постоянной готовности, Пратт. Я не прощаюсь.

— Хорошо, Смайл, спасибо всей твоей команде. Перехожу на связь с русскими. Валерий, мы готовы к работе с вами.

— Пратт, Грег, Касл, мне нужно знать точно, где вы сейчас находитесь. Это я, Валерий.

— Валерий, если взять за точку отсчета плоскость стыковочного узла вашей махины, то я сижу, или стою, или лежу около мощной антенны в десяти сантиметрах от обреза. Грег под сорок пять градусов, около другой антенны в виде горшка. Касл свесил ноги у какого-то датчика, закрытого крышкой, слева от меня.

— Куда свесил ноги?

— Мои ноги лежат па поверхности станции, они не в плоскости стыковочного узла. Это вас беспокоит? Это я, Касл.

— Что же, расположились вы хорошо. Давление в шлюзовой камере мы уже сбросили. Выдаем команду на открытие люка. После полного открытия люка по нашей команде будете входить внутрь. Расположиться в шлюзовой камере надо будет так: первый — в дальний правый угол, второй — в левый, третий- поперек камеры в ногах у первых двух. Фиксаторы увидите, они в районе пояса. После того, как вы расположитесь, мы будем закрывать люк. Движение люка будет из района головы первого и второго. Поэтому третьего и кладем. Кто первый, второй, третий, решите сами. Все понятно?

— Да, Валерий, понятно. У пас действует устав, похожий па морской. Командир первым входит па борт корабля, а сходит последним. Я войду последним, вернее, последним покину наш корабль. Первым пойдет Грег. Касл посмотрит, как это делается. А я оттолкну взлетную ступень. Потеснимся. Как у вас говорят: в малом объеме, но все рады. Так?

— Примерно так, Пратт. В тесноте, да не в обиде, если уж говорить точнее.

— Да, да, я забыл слово “в тесноте” — это когда мало места и все толкают друг друга.

— Выдаю команду на открытие люка. Исполнение команды через три минуты. Люк начнет открываться через полминуты, это надо, чтобы замки герметизации сошли с него. А пока позагорайте на солнышке.

— Что верно, то верно. Мы па освещенной стороне орбиты. Солнце палит, как в пустыне, а крема от загара мы не захватили. Боюсь, как бы не обгореть. Если я перегреюсь, у меня краснеет кожа и начинает чесаться спина. А в скафандре почесаться просто невозможно. Это тоже искусство. Я помню, как у меня в скафандре почему-то начинал чесаться нос. Я не сразу научился водить носом по стеклу гермошлема. А зуд на спине — это невыносимая пытка.

— Пратт, повернись лицом к Солнцу — спасешь спину, — в свою очередь пошутил Валерий.

— Тут прекрасный бесконечный пляж с мелким и мягким песочком, — подхватил Касл. — На Майами Бич вечная теснота, а тут никого на миллионы километров справа и слева.

Грег тоже не сдержался:

— И все вокруг явно приезжие: белые до боли в глазах.

— Море спокойное, волна небольшая? — продолжал Валерий.

— Волны вообще нет, нас не смоет с вашей станции. Мы вцепились в нее мертвой хваткой. Я не знаю, как я заставлю свои пальцы разогнуться. Если только Грег с Каслом помогут.

— Так, люк пошел, смотрите внимательнее.

— Я буду комментировать, Валерий.

— Хорошо, Пратт, мы слушаем.

Гладкий, блестящий люк вздрогнул и стал заваливаться внутрь. Образовалась щель. Она медленно росла, расширялась. Завороженные глаза астронавтов впились в нее, пытаясь проникнуть туда, внутрь, в незнакомый мир чужих приборов.

— Люк пришел в движение, — докладывал Пратт, — идет плавно. Он уходит как бы вверх, куда-то под нас. Ждем полного открытия.

— Это будет скоро.

Наступило молчание.

— Пратт, люк стал на концевые упоры, он открыт полностью. Можете входить в шлюзовую камеру. Па очереди.

— Конечно, друг за другом. Мы и в бар не вваливаемся гурьбой, а уж тут… совсем не тот повод. Хотя нас ждет русская кухня. А может, и еще что-нибудь найдется?

— На что ты намекаешь?

— Тонизирующее…

— А… это есть. Крепкий кофе, настойка золотого корня… Надо еще что-нибудь?

— Нет, спасибо, мне и этого вполне достаточно. Иди, Грег.