День Ангела - [109]

— Славно, — высоко поднял брови Никита. — Это в каком же смысле? Доигрались?

— Идем всей толпой по адресу и поздравляем народ с Новым годом. Танцуем, веселимся, всех тормошим и раздаем подарки, — сжалилась Таня и объяснила: — Если ты, Кит, с нами, иди в костюмерную, переодевайся. Не бойся, там жена Дэна, она не отдаст тебя на растерзание девчонкам. Времени в обрез, Никита, стрелочки на часах бегут. Дэн, читай, что ли.

Никита, так и не опустив бровей, побрел к девчонкам-костюмер-шам, к которым относился с большим подозрением — им только в руки попади, а Дэн продолжил чтение, прерванное появлением Никиты:

— «В числе работ, допущенных к участию в конкурсе, особого упоминания заслуживает дебютный проект Нодара Долоберидзе и Дарьи Барсуковой, — важно, будто с трибуны, читал Дэн. — Отсутствие режиссерского образования не помешало авторам этой малобюджетной ленты…» Слушай, Татьяна, этому твоему знакомцу из редакции обязательно нужно было писать про отсутствие образования у авторов? Бестактно, по-моему.

— Так ведь честь и хвала: без образования, а такие крутые, что сразу чуть ли не в лауреаты такого… О! — воскликнула Таня, не закончив мысли, и Дэн обернулся, заложив пальцем страницу журнала.

В дверном проеме кухни неуклюже мыкался рыцарь, блистал фольгой, как начищенным серебром, что-то безрадостно бубнил в картонный шлем и разводил руками.

— Никита, подними забрало, — меланхолично посоветовал Нодар и заткнул кинжал за пояс.

Никита нащупал картонную крышку, робко поднял ее двумя пальцами и заворчал как старый дед:

— Я все время боюсь, что эта штука развалится. Я иду, а она шуршит, поскрипывает и потрескивает. И вид у меня глупее некуда, вам не кажется, дамы и господа?

— Не кажется! — воскликнула Даша, а Таня за чашкой, которую не выпускала из рук, растянула свою насмешливую улыбку. — Не кажется! — настаивала Дашка. — Отлично выглядишь! На сто баксов! И ничего не развалится — там такой клей! Камни склеивает.

— Ты меня успокоила, — проворчал Никита и захлопнул забрало — выпукло склеенную блестящую картонку с длинными вертикальными прорезями, захлопнул, чтобы скрыть недовольство во взоре. Черт знает во что его опять втянули. Дурдом, чего и ждать. Иди теперь куда-то кого-то развлекать, задыхайся под картоном.

— Ребята, уже совсем пора! — завопила Дашка и перекусила нитку у Таниного плеча. — Одеваемся и бежим! Дети, ангелочки, гномики, снежинки! Одеваемся — и вперед! Опоздаем, солнышки! Никита, надевай куртку прямо на латы! Ничего им не сделается! Нодар, что ты спишь?! Дэн, прикрой свою бороду дедморозовской, не забудь, пожалуйста!

И все завертелось-закружилось по Дашкиному хотению и велению, замелькали шапки и варежки, разлетались по хозяевам сапожки, захлопали двери, из дверей вылетали черти и ангелы, звездные мальчики и феи, бабочки и жуки, коты и медведь, и взбудораженная толпа через велосипедный тоннель высыпала на площадку. И Никита, который плохо видел сквозь постоянно падающее забрало, столкнулся там с каким-то поспешающим навстречу Дедом Морозом. Дед Мороз был точно не Дэн, потому что синий, а не красный, но хрюкнул при столкновении на удивление знакомо. Деда Мороза следовало, как говорится, разъяснить, и Никита поймал его за пышную бороду, оттянул ее за резинку рыцарской рукою и под бородой узнал… Сашку, старого своего купчинского кореша, с которым не виделся с тех пор, как топили они у Петропавловки почившего Перегринуса Четвертого породы бассет.

— Сашка! — вскричал Никитушка, неожиданно обрадованный.

«Бу-бу!» — услышал Сашка, перепуганный хулиганскими действиями рыцаря, и заголосил на всю лестницу:

— Что за дела! Отдай бороду, чувырло!

«Бу-бу-бу-бу-бу!» — ответил рыцарь. В смысле, сам ты чувырло, Сашка. Поднял забрало и высунул наружу нос.

— Сам ты чувырло, Сашка, — повторил Никита, теперь вполне отчетливо. — Не узнал?

— Ки-и-ит! Ух, ты! — выдохнул Сашка. — Прикидик-то классный! Печальный образ рыцаря? Или как там оно?

— Рыцарь печального образа! А не образ печального рыцаря, или как вы там выразились, Дедушка Мороз? — встряла Дашка.

— Знаком с Никитой? — спросила у Сашки ангелица в кудрявом капюшоне.

— Может, пойдем с нами? — спросил красный Дед Мороз по имени Дэн у синего Деда Сашки. — Два Деда Мороза лучше, чем один. — Один синий, другой красный, два веселых Деда.

— Ну… Можно, вообще-то, — недолго раздумывал Сашка. — Не со «шнурками» же Новый год встречать. В смысле, хуже нет, когда с предками у телика сидеть… Только у меня еще два адреса, здесь и рядом.

— Поможем коллеге? — обратился Дэн к феям, гномам, принцам и прочим сказочным существам.

— А как же, — за всех ответила добрая ангелица Таня.

— А как же! — подтвердили прочие. — Поможем коллеге.

— Только недолго, не затягивать, — напомнила рыжая чертовочка Даша, придерживая длинный хвост с кисточкой. — Иначе нам придется на Третью линию скакать галопом по сугробам. Бр-р-р!

* * *

В вычурном, богатом и не слишком удобном зрительном зале клуба «Орфеум» на месте фонтанчика с беломраморной девой установили елку под потолок, в модном наряде — всю в серебре и золоте, и рассыпали по ней крупинки полимера, внешне ничем не отличимого от настоящего снега, белого, сверкающего. Гирлянды огней мерцали на елке и вдоль балюстрады. Карнавальная публика теснилась у перил и близ сцены, сдвинув столики и кресла почти впритык. Не от особого почтения, питаемого к стилю регги, странноватой, неухоженной музыке, не от особого почтения к Эм-Си Марии, выступавшей в первом отделении концерта, но потому, что огромная елка загораживала обзор, а концерт под Новый год был престижный, и следовало рукоплескать, обернувшись лицом к исполнителю, на виду у всех.