День Ангела - [101]

— Ну… да, — рассеянно промямлила она, — я же и говорю… Главное, задумка и воплощение… Мысль художника, выраженная…

— Татьяна, — фыркнул Никита, — ты чушь несешь и ловишься в собственные сети. Не буду я тебя убивать из рогатки, ты сама запутаешься. А думать я не хочу, скучно мне думать и выдумывать всякие тонкости. У меня своих тонкостей хватает, таких тонких тонкостей, что рвутся то и дело, штопать замучился и скоро наплюю. Авось само зарастет. Поэтому, прости уж, я не буду думать, а буду смотреть на то, что нравится, вот и все. У тебя тут есть очень красивые вещи, и позволь мне потреблять их эстетически, а не интеллектуально, уж извини, если обидел.

— Ну ладно, — расцвела довольная-предовольная Никитиной веселой отповедью Таня, — раз ты такой ленивый, потребляй эстетически, бездумно кайфуй, потребитель. А я бы, честно говоря, потребила бы что-нибудь желудочно. Пойдем, что ли, пока все не слопали? — И Таня немного рассеянно оглянулась. Она довольно часто оглядывалась, как заметил Никита.

— Кого-то ждешь? — спросил он.

— Одного… одного хорошего знакомого, — вяло ответила Таня. Называть Яшу «одним хорошим знакомым» было противоестественно. — Идем, Никита, на кухню, подзаправимся.

— Да, — сказал он загадочно, — это помогает.

— Помогает? — удивилась Таня.

— Отлично помогает, — кивнул Никита, — вкусная еда отлично помогает, когда «хорошие знакомые» оказываются легкомысленны и забывчивы. Отлично помогает от синдрома ожидания «хорошего знакомого». А еще помогает легкий флирт с первым встречным. Сразу перестаешь думать, где и с кем «хороший знакомый» и почему он не наблюдает часов. Я, Татьяна, подхожу на роль первого встречного?

— Ты предлагаешь пофлиртовать? — дурашливо нахмурилась Таня. — Это при живом-то «хорошем знакомом»?

— Ну да, — до ушей раздвинул улыбку Никита, — по-моему, я тебе нравлюсь, раз ты меня уже, кажется, третий день преследуешь с фотокамерой. Стоит чуть расслабиться — хоп, и вспышка. Так я тебе нравлюсь?

— Не скажу чтобы нет, — задорно взъерошила грачиный хохолок и задрала клювик Таня. — А что касается флирта, то… допускаю разве что самый легкий, крепостью градусов в пять, не больше. Для пущего аппетита.

— Отлично! Лучше и быть не может! — восхитился Никитушка. — «Балтика» светлое. Мое любимое. А на закуску… — потянулся он губами к Таниной щеке, — на закуску… — интимно прошептал он.

— На закуску бутерброд с колбасой, — ответила Таня, юная гордая девица. — Если там еще остались бутерброды. Вовины растаманы, знаешь какие обжоры! А у них сейчас еще намечается концерт в выставочном зале. Я предполагаю, что они ради поддержания творческих сил хорошо подкрепились. Ну вот! Я же говорила! — возмутилась Таня. — Все пожрали втихаря.

Но бутерброды, тем не менее, отыскались. Целых четыре подсохшие штуки. И Никита скормил их Тане под выдохшийся теплый спрайт и под беззаботный Вовин регги, доносившийся из выставочного зала. Пелось что-то о городском бытии, об улицах, по которым ходишь каждый день, о девушках, которых встречаешь каждый день в одно и то же время на автобусной остановке, о том, что незачем этим девушкам на тебя смотреть, потому что кто ты такой? Звезда Голливуда, что ли? Нет, ты не звезда Голливуда, ты студент на подработках и сам мечтаешь о фигуристых и зубастых голливудских бьютиз. Но мечты твои дурацкие пойдут прахом, потому что сейчас за углом ты встретишь самую прекрасную на свете девушку и сам тоже понравишься ей. И будешь бродить с ней всю ночь под дождем, поить ее колой из автомата, и слизывать сладкие капли с ее губ, и петь о ней так, как пели издревле, со времен царя Соломона, а то и ранешних, петь о ней в стиле регги (кто сказал, что царь Соломон не пел регги?). Петь… примерно так: «Возлюбленная моя, губы твои…»

— Мне, в общем, пора, — погрустнел вдруг Никита. — Я лучше завтра зайду. Можно?

— Можно ли? Что за вопрос, Никита? Ты не понял? Тебе здесь всегда будут рады. Заходи когда угодно. И приводи кого угодно.

— Татьяна… — сказал Никита, смятенный и растерянный. — А ты будешь мне рада?

— Я-то? Ну… а как же. Только завтра меня здесь не будет.

— Не будет? — расстроился Никита.

— Не будет. И потом тоже. Я на днях уезжаю. Надо собраться, подготовиться, съездить попрощаться к маме в Павловск.

— Куда ты уезжаешь?

— Далеко. Небольшое рабочее турне. У меня заказ на видовой альбом. Поездка за свой счет, но альбом издадут и деньги заплатят.

— Хочешь, я тебя отвезу домой?

— Нет, — покачала головой Таня. — Буду дожидаться. Чувствую, что он придет, в конце концов. Что-то, должно быть, случилось. С тобой, Никита, такое бывает — предчувствия?

— Ни черта не бывает, — похвастался Никита. — Я бесчувственный болван, напрочь лишенный интуиции. Всегда думал: вот знать бы наперед… Хотя, что я вру? Если бы да кабы… Не думал я ничего подобного. Но, вообще-то, неплохо было бы, если хотя бы за полминуты до очередного дурацкого совпадения загоралась бы в небесах красная лампочка и орала дурноматом сирена. Ей-богу, я со всех бы ног летел в противоположном направлении, хвост задравши.

— Что ты говоришь такое? — Тане было интересно, хотя и не совсем уютно в роли наперсницы. — Куда бы ты летел?