День ангела - [89]
И мать просияла, всплеснула руками:
– Ты, Дина?
Гостья, которую звали Диной, расцеловала его и посадила к себе на колени. Он уцепился за стол, потому что ткань на ее юбке была скользкой, как лед, и он испугался, что свалится. Потом Дина пела. И все хохотали, и он вместе с ними. Она достала гитару, подмигнула деду, и дед ей сказал:
– Сначала мадам Банжу.
Дина приподняла брови и глубоко вздохнула:
Она пела серьезно, слегка обиженно, и даже грустная, молчаливая бабушка покатывалась со смеха.
Пирог был большим, необъятным, как поле, и белым, как облако. Когда его разрезали, внутри он оказался темно-красным от запеченной (целыми ягодами!) вишни. Он весь был – как лето, последнее лето деда, которому жить оставалась неделя, холодная, зимняя, с ноющим ветром. И дед, словно зная об этом, ел много.
Тонкая гибкая Дина пела целый вечер, и много лет спустя, услышав на ее пластинке те же самые песни, Митя разыскал в справочнике телефон мадам Верни и позвонил. Она была очень стара, глубоко за восемьдесят, по-прежнему очень бодра и богата и, когда он представился, сразу же перешла на русский.
– Мадам Банжу помнишь? – хрипло спросила она и рассмеялась. – Она, связавшись с тем Луем, совсем забыла о моем…
Вечером, когда Митя, счастливый, сидел на полу, откручивая колеса у только что подаренного паровоза, кто-то позвонил в дверь, и мать побежала открывать. Послышался мягкий, очень мягкий мужской голос, от которого вдруг все заволновались.
– Нет, нет, Антуан, – по-французски говорила кому-то мать. – Я не могу принять от вас никакого подарка. И прошу вас, не нужно сюда приходить, и давайте забудем…
– Верá! – С ударением на «а» тоже по-французски ответил ей голос. – Поверьте: не я был виною несчастья…
Мать не дала ему договорить:
– Здесь родители, – сказала она, – и сын, и наши гости. Сегодня день Митиного ангела, Антуан. Я прошу вас уйти.
Она захлопнула дверь и даже закрыла ее на цепочку. Потом вернулась в столовую с красными щеками.
– Медальников приходил? – спросил Митин дед, и бабушка ахнула так громко, что даже Митя удивился.
Мать только кивнула.
– Как ты догадался? – начала было бабушка. – Откуда ты знаешь, Георгий?..
Потом посмотрела на Дину и испуганно замолчала.
И тогда эта гибкая, с высокими, сильными ногами и вздернутой грудью Дина громко запела, аккомпанируя себе на гитаре:
Дневник
Елизаветы Александровны Ушаковой
Париж, январь 1960 г.
В день Митиного ангела оказалось, что Георгий все знал о Лене. Он знал даже больше, чем я. Медальников отдал мне неполную копию, а Георгию – сами тетради, включая записи последних шести недель, о которых я не подозревала. Там очень подробно описано, через что он проходил, как увеличивал и уменьшал дозы, какие принимал лекарства. Также очень подробно описаны все его галлюцинации и то состояние свободы и дикого восторга, в котором он чувствовал себя почти Богом. Короче, настоящий медицинский дневник.
Мой сын был в аду, в который он спустился сам, по своей воле, думая, что этим поможет таким же, как он. Он не знал, что из ада не возвращаются, или не хотел знать. Георгий сказал, что мне ни в коем случае нельзя читать его записи.
Медальников пришел к Вере с подарком для нашего Мити, но Вера его не впустила. Кроме нас, там была еще Дина Верни, вдова скульптора Майоля, которую мы давно знаем и любим. Медальников позвонил в дверь, как раз когда Дина пела эти свои развеселые песни, которые она чудом помнит до сих пор. По дороге домой я спросила у Георгия, знает ли он, почему приходил Медальников, и он мне все рассказал. Значит, все это время мы скрывали друг от друга самое страшное, и каждый из нас думал, что только он и знает правду. Теперь я должна спросить у своего мужа, всё ли он понял. Я очень боюсь его спрашивать. Кроме того, он очень ослабел со дня Митиного ангела.
Нью-Йорк, наши дни
Придя домой, Ушаков убедился, что совсем еще рано: девять часов. Ночная жизнь бессонного города только начинается в это время. Но раз она сказала, что устала и хочет спать, значит, единственное, что он может сделать, – это позвонить ей и пожелать спокойной ночи.
Она подошла к телефону, но не сразу, и голос ее звучал напряженно.
– Все в порядке? – спросил Ушаков.
– Надеюсь, что да.
– Устала?
– Устала, сейчас лягу спать.
– Bonne nuit![88] – вздохнул Ушаков.
Во сне он увидел Медальникова, который был молод и весел. Ничего не осталось в нем от того испуганного старика, которого Митя последний раз навестил в загородной клинике, где Медальников медленно угасал от рассеянного склероза. Много раз после этой встречи Ушаков спрашивал себя, было ли у него право отказать Медальникову в последней просьбе, и всякий раз этот вопрос жгучим стыдом пропарывал его насквозь. Каждая подробность того дня, давно отслоившись от плотной кожи времени, обрела в конце концов невыносимую ясность и так глубоко проросла в Ушакова, что иногда ему казалось, будто последняя встреча с Медальниковым осталась внутри навсегда, как остаются недолеченные болезни.
Роман Ирины Муравьевой «Веселые ребята» стал событием 2005 года. Он не только вошел в short-list Букеровской премии, был издан на нескольких иностранных языках, но и вызвал лавину откликов. Чем же так привлекло читателей и издателей это произведение?«Веселые ребята» — это роман о московских Дафнисе и Хлое конца шестидесятых. Это роман об их первой любви и нарастающей сексуальности, с которой они обращаются так же, как и их античные предшественники, несмотря на запугивания родителей, ханжеское морализаторство учителей, требования кодекса молодых строителей коммунизма.Обращение автора к теме пола показательно: по отношению к сексу, его проблемам можно дать исчерпывающую характеристику времени и миру.
«…Увез ее куда-то любимый человек. Нам с бабушкой писала редко, а потом и вовсе перестала. Так что я выросла без материнской ласки. Жили мы бедно, на одну бабушкину пенсию, а она еще выпить любила, потому что у нее, Вася, тоже жизнь была тяжелая, одно горе. Я в школе училась хорошо, книжки любила читать, про любовь очень любила, и фильмов много про любовь смотрела. И я, Вася, думаю, что ничего нет лучше, чем когда один человек другого любит и у них дети родятся…».
В календаре есть особая дата, объединяющая всех людей нашей страны от мала до велика. Единый порыв заставляет их строгать оливье, закупать шампанское и загадывать желания во время боя курантов. Таково традиционное празднование Нового года. Но иногда оно идет не по привычным канонам. Особенно часто это случается у писателей, чья творческая натура постоянно вовлекает их в приключения. В этом сборнике – самые яркие и позитивные рассказы о Новом годе из жизни лучших современных писателей.
Роман «Любовь фрау Клейст» — это не попсовая песенка-одногодка, а виртуозное симфоническое произведение, созданное на века. Это роман-музыка, которую можно слушать многократно, потому что все в ней — наслаждение: великолепный язык, поразительное чувство ритма, полифония мотивов и та правда, которая приоткрывает завесу над вечностью. Это роман о любви, которая защищает человека от постоянного осознания своей смертности. Это книга о страсти, которая, как тайфун, вовлекает в свой дикий счастливый вираж две души и разрушает все вокруг.
Полина ничего не делала, чтобы быть красивой, – ее великолепие было дано ей природой. Ни отрок, ни муж, ни старец не могли пройти мимо прекрасной девушки. Соблазненная учителем сольфеджио, Попелька (так звали ее родители) вскоре стала Музой писателя. Потом художника. Затем талантливого скрипача. В ее движении – из рук в руки – скрывался поиск. Поиск того абсолюта, который делает любовь – взаимной, счастье – полным, красоту – вечной, сродни «Песни Песней» царя Соломона.
Вчерашняя гимназистка, воздушная барышня, воспитанная на стихах Пушкина, превращается в любящую женщину и самоотверженную мать. Для её маленькой семейной жизни большие исторические потрясения начала XX века – простые будни, когда смерть – обычное явление; когда привычен страх, что ты вынешь из конверта письмо от того, кого уже нет. И невозможно уберечься от страданий. Но они не только пригибают к земле, но и направляют ввысь.«Барышня» – первый роман семейной саги, задуманной автором в трёх книгах.
Яркий литературный дебют: книга сразу оказалась в американских, а потом и мировых списках бестселлеров. Эмира – молодая чернокожая выпускница университета – подрабатывает бебиситтером, присматривая за маленькой дочерью успешной бизнес-леди Аликс. Однажды поздним вечером Аликс просит Эмиру срочно увести девочку из дома, потому что случилось ЧП. Эмира ведет подопечную в торговый центр, от скуки они начинают танцевать под музыку из мобильника. Охранник, увидев белую девочку в сопровождении чернокожей девицы, решает, что ребенка похитили, и пытается задержать Эмиру.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
В 1000 и 1001 годах в геолого-исследовательских целях было произведено два ядерных взрыва мощностью 3,5 и 10 килотонн соответственно.
«Сталинград никуда не делся. Он жил в Волгограде на правах андеграунда (и Кустурица ни при чем). Город Иосифа не умер, а впал в анабиоз Мерлина или Артура. То тут, то там проступали следы и возникали звуки. Он спал, но он и боролся во сне: его радисты не прекращали работу, его полутелесные рыцари — боевики тайных фемов — приводили в исполнение приговоры, и добросовестный исследователь, знаток инициаций и мистерий, отыскал бы в криминальной газетной хронике закономерность. Сталинград спал и боролся. Его пробуждение — Белая Ротонда, Фонтан Дружбы, Музкомедия, Дом Офицеров, Планетарий.
«…Вообще-то я счастливый человек и прожила счастливую жизнь. Мне повезло с родителями – они были замечательными людьми, у меня были хорошие братья… Я узнала, что есть на свете любовь, и мне повезло в любви: я очень рано познакомилась со своим будущим и, как оказалось, единственным мужем. Мы прожили с ним долгую супружескую жизнь Мы вырастили двоих замечательных сыновей, вырастили внучку Машу… Конечно, за такое время бывало разное, но в конце концов, мы со всеми трудностями справились и доживаем свой век в мире и согласии…».
Роман, написанный на немецком языке уроженкой Киева русскоязычной писательницей Катей Петровской, вызвал широкий резонанс и был многократно премирован, в частности, за то, что автор нашла способ описать неописуемые события прошлого века (в числе которых война, Холокост и Бабий Яр) как события семейной истории и любовно сплела все, что знала о своих предках, в завораживающую повествовательную ткань. Этот роман отсылает к способу письма В. Г. Зебальда, в прозе которого, по словам исследователя, «отраженный взгляд – ответный взгляд прошлого – пересоздает смотрящего» (М.
«В загородном летнем доме жили Филемон и Бавкида. Солнце просачивалось сквозь плотные занавески и горячими пятнами расползалось по отвисшему во сне бульдожьему подбородку Филемона, его слипшейся морщинистой шее, потом, скользнув влево, на соседнюю кровать, находило корявую, сухую руку Бавкиды, вытянутую на шелковом одеяле, освещало ее ногти, жилы, коричневые старческие пятна, ползло вверх, добиралось до открытого рта, поросшего черными волосками, усмехалось, тускнело и уходило из этой комнаты, потеряв всякий интерес к спящим.
Сборник повестей и рассказов Ирины Муравьевой включает как уже известные читателям, так и новые произведения, в том числе – «Медвежий букварь», о котором журнал «Новый мир» отозвался как о тексте, в котором представлена «гениальная работа с языком». Рассказ «На краю» также был удостоен высокой оценки: он был включен в сборник 26 лучших произведений женщин-писателей мира.Автор не боится обращаться к самым потаенным и темным сторонам человеческой души – куда мы сами чаще всего предпочитаем не заглядывать.
Сильна как смерть – это о ней, именно об этой любви. Для которой ничего не значит расстояние Нью-Йорк – Москва. И время. И возраст. И непрерывная цепь страданий. Но если сам человек после выпавших ему потрясений не может остаться прежним, останется ли прежней любовь? Действительно ли «что было, то и теперь есть», как сказано в Библии? Герои романа «Портрет Алтовити» видят, что всё в этой жизни – люди, события, грехи и ошибки – непостижимо и трагически связано, но стараются вырваться из замкнутого круга. Потому что верят – кроме этой, неправильно прожитой, есть другая, подлинная жизнь.