Демоны прошлого - [11]

Писал он так же, как говорил: не особенно затрудняясь самоанализом, свободно и естественно. Джайлз был исключительно серьезным парнем. Он всегда был озабочен своим наследством, своим долгом, своим местом в жизни, своей ролью, которую намеревался исполнять точно по всем правилам, которые ему предписывало положение в обществе.

Все это сквозило в его письмах, и Сара, читая их, очень живо представляла его перед собой — стройного серьезного блондина, нетерпеливо ждущего конца войны, которая так некстати нарушила его планы.

Он был хрестоматийным англичанином. Сдержанным, целеустремленным, здравомыслящим. Кроме того, он был ужасно ревнивым, особенно в отношении Сары. Поэтому он и поспешил жениться, прежде чем отправился за море. «Не хочу, чтобы ты осталась бесхозной. Ты была бы слишком сильным искушением для многих мужчин. Я должен быть уверен, что ты моя, чтобы, когда вернусь, все уже пошло как по маслу. Ты умная девушка, Сара, и вполне деловая, так что я могу на тебя положиться. Отец уже в преклонном возрасте, и ему будет легче, если ты будешь рядом. Латрел-Парк — это очень важно. И перед тем как я уеду, мы попробуем сделать сына — вдруг со мной что-нибудь случится».

Но Сара не забеременела, и через полтора месяца после свадьбы Джайлза отправили в африканскую пустыню.

Сара размечталась о Джайлзе, потом ее незаметно сморил сон, и она задремала в кружевной тени старого каштана, защитившей ее от горячего августовского солнца, под аккомпанемент пчелиного жужжанья и негромкое воркованье голубей на крыше павильона.

Она не поняла, что именно ее разбудило. Просто внезапно проснулась и тут же почувствовала, что за ней наблюдают. Повернув голову, она увидела, что американец лежит, опершись головой на согнутую в локте руку, и смотрит прямо ей в глаза. У него самого глаза были карими с зелеными крапинками, а ресницы такой длины, какой она ни у одного мужчины не видела, и такие же черные, как волосы, только золотистые на кончиках.

С минуту они молча смотрели друг на друга, и у нее возникло ощущение, будто он ее обнимает. В его взгляде было что-то трогательно-родное. Потом он мягко улыбнулся, и ее будто ударило в грудь.

— Я правильно делал, что не верил в поцелуй принца, — без всякого смущения сказал он. — Я всегда считал, что Спящая красавица просто выспалась наконец и открыла глаза. А вы что скажете?

— У меня было ночное дежурство, — ответила она, плохо соображая, что происходит. — А вы почему тут спите?

— А у меня было дневное, — сказал он, и глаза его на миг затянуло легкой тенью. Но он тут же снова разулыбался.

— Вы летчик? — вежливо осведомилась Сара.

— Эд Хардин, капитан, Девятая эскадрилья, Военно-воздушный флот США.

Он привстал и протянул ей руку. Она, все еще в полусне, приняла ее. Ладонь у него была теплой и твердой.

— Здравствуйте, — все так же вежливо сказала она. — Я…

— Я знаю, кто вы. Леди Сара Латрел, будущая владелица этого наследственного поместья и сотрудница добровольческой вспомогательной службы в военном госпитале в Грейт-Хеддингтоне.

— Вы отлично информированы, — ледяным тоном отозвалась Сара.

— Каждый раз, когда мы сюда направляемся, полагается пройти специальный инструктаж.

— Зачем?

— Вы ведь принадлежите к высшему эшелону, и тем не менее ваш тесть предоставил в наше распоряжение свои угодья, чтобы мы могли чувствовать себя как дома вдали от родины. Мы должны быть за это благодарны и вести себя надлежащим образом.

Его карие глаза искрились смехом. Таких смешливых Сара еще не встречала.

— Вам здесь нравится?

— Наверно, так будет выглядеть рай, когда я до него доберусь. Зелень, тишина, покой. И так здесь, наверно, испокон веку.

— По крайней мере с тех пор, как построили этот дом.

— Когда же это было?

— В 1702 году.

— В масштабах вашей страны — вчера.

— Пожалуй, — согласилась она. — А вы откуда родом?

— Из Сан-Франциско. Вот это солнце напоминает мне о доме.

— А здесь вы давно?

— Восемь месяцев. И почти все это время шел дождь.

— Зато зелень свежая.

— И плесень тоже.

Она рассмеялась.

— Как вы мило смеетесь!

— А вы умеете насмешить.

Они обменялись улыбками, очень довольные друг другом.

— Это письмо от вашего мужа?

— Да.

«Какой он естественный и прямой», — подумала она.

— Где он сейчас?

— В Северной Африке.

— В армии?

— В авиации. Он летчик-истребитель.

— Жарковато там.

— Да. Во всех смыслах.

По ее лицу пробежала тень. Пальцы ее бережно разгладили листочки письма. Все это не укрылось от его наблюдательного взгляда. Эта женщина представляла собой тот самый тип англичанки, который обычно отпугивал американцев. Холодная пепельная блондинка с точеной фигуркой, обманчиво хрупкая (результат многовекового отбора), обладающая потрясающей выдержкой и самообладанием. Коротко подстриженные, уложенные небрежной волной волосы; глаза — великолепные глаза — огромные, светло-серые, с темным ободком вокруг радужной оболочки, придающим им особую выразительность; кожа — знаменитая английская кровь с молоком; и, наконец, губы — эти губы, подумалось ему, могли быть выточены только резцом любящего скульптора. А улыбка — легкая, мимолетная и одновременно дразнящая, таинственная, та, что рождается вечной женственностью. Когда она смеялась, глаза ее прищуривались, а голос звучал как журчанье лесного родника — чисто, ясно, прохладно. Сложена она была безупречно, а ноги — божественные ноги, прекрасно ухоженные, обутые в сандалии без каблуков, — были просто восхитительны. «Вот что значит аристократизм, — подумал он, — только теперь я понимаю, что это такое».