Демоны острова Пасхи - [33]

Баира впал в глубокую задумчивость. Парэ, привычная к подобному поведению отца, ждала, когда он продолжит свой рассказ. Ждать пришлось долго, – до тех пор, пока какая-то птица на дереве не запела над их головами, и тогда Баира очнулся от раздумий.

– Однако люди сами должны выбирать между добром и злом: в этом они подобны богам, – какая честь! Но стоит людям выбрать зло, как демоны входят в наш мир, вырвавшись с восторгом из адской бездны… На острове будет война, – продолжал Баира без малейшей паузы. – Вождь Аравак и его сын Тлалок собрали воинов, а противники Аравака готовы дать отпор.

Парэ переменилась в лице:

– Великие боги! У нас никогда не было войны! Чего же хотят эти люди?

– Одни хотят покарать Кане и тебя, другие – выступили в вашу защиту. Одни обвиняют вас в святотатстве, другие говорят, что такова воля богов: Кане, победитель на Празднике Птиц, Сын Большой Птицы, имеет право взять в жены деву, посвятившую себя богам.

Однако первые возражают, что, нарушив святость девы, Кане перестал быть божественным любимцем, и заслуживает суровой кары… Примирения между первыми и вторыми быть уже не может, – люди готовы драться.

Парэ была так поражена, что не могла вымолвить ни слова.

– А я-то думала… – пробормотала она, наконец. – Я-то надеялась… Я хотела… Но если люди хотят воевать из-за нас, мы вернемся в Священный поселок и отдадим себя на суд вождю, – сказала она через мгновение, и ее голос отвердел. – Пусть нас накажут, пусть даже убьют, но войны не будет!

– Как ты наивна, – с горечью произнес Баира. – Ты полагаешь, что всем этим людям есть до вас дело? Если бы вы были нужны им, вас бы давно нашли. Но тебя и Кане никто и не ищет; когда речь заходит о вас, люди говорят: «они бежали» или «они спрятались» – и всё! Вы существуете, но одновременно вас нет – вот и прекрасно! Если вы придете в Священный поселок, суда не будет, потому что ни Араваку, ни его врагам этого не надо. Суд устранит повод для войны: вы понесете заслуженную кару, – а может быть, вас оправдают, – но повод для войны в любом случае исчезнет. Зачем воевать, если суд, согласно обычаям вынесет свой справедливый приговор? Поэтому Кане и тебя не станут судить, вас спрячут где-нибудь и приставят надежную охрану, – а скорее всего, просто тайно убьют; по острову же пустят слухи, что вы снова бежали, испугавшись в последний момент суда.

Нет, Парэ, война начнется не из-за вас. Долго, долго на нашем острове царили мир и спокойствие, потому что мы не пускали демонов в свой мир и боролись с ними, как только они появлялись у нас. А ныне люди с нетерпением ждут прихода демонов. Что стало причиной тому: жажда власти и богатства, и вызываемые ими злоба и зависть; неуемная гордыня, и обидчивость, ее вечный спутник; злопамятность, и идущая вслед за ней мстительность, – или иные темные страсти, таящиеся в глубинах человеческой души? Я не знаю, я не знаю… Любая из этих причин, или все они вместе взятые вызвали демонов. Я бессилен в борьбе с ними, – я стар, я слаб, я немощен… Люди сделали свой выбор, – теперь свершится то, что должно свершиться. Добро показалось нам пресным, вкусим же остроту зла!

– Что же делать нам, что делать мне и Кане? – спросила Парэ в тоске и печали.

– Вы оставили мир, и вам не надо возвращаться в него. Ты говорила, что ваша любовь – от богов. Да, это так. Я ошибался, считая, что вами овладело плотское влечение или вы поддались соблазну призрачной страсти. Страсть принижает и рано или поздно разъединяет людей; любовь, настоящая любовь, соединяет и возвышает их, ибо она – божественное чувство. Но все, что божественно, несовместимо со злом. В мир сейчас пришло зло, а значит, в нем нет места божественной любви, – любовь гибнет в мире зла. Вы создали свой мир, и он прекрасен, – так и живете в нем. Не возвращайтесь в наш мир.

– Разве о нас забудут навсегда? Сколько мы так проживем? – прошептала Парэ.

– Сколько вам отпущено великими богами. Благодарите их за каждый миг жизни и не просите большего, – Баира с кряхтением поднялся с камня. – Я пойду. Я сказал в Священном поселке, что ухожу молиться Богине Огня, к озеру на вершине Большой горы; не хочу, чтобы меня хватились и стали задавать ненужные вопросы… Прощай, Парэ.

– Я провожу тебя до выхода из ущелья, – сказала она, подавая ему посох, и, не сдержавшись, опять заплакала. – Увидимся ли мы еще?

– На все воля богов…

* * *

В то время, когда Парэ разговаривала со своим отцом, Кане, охваченный охотничьим азартом, гнался за птицей Моа. Он обнаружил ее следы в густом лесу, недалеко от ущелья, и шел по ним. Найти птицу Моа было редкостной удачей для охотника, потому что на острове почти не осталось этих птиц. Их убивали не только из-за вкусного мяса, но и из-за яркого, красивого оперения. Перья птицы Моа были лучшим, дорогим украшением, – головные уборы, изготовленные из них, носили исключительно жрецы и вожди.

Бескрылая птица Моа была вдвое выше человеческого роста, отличалась большой силой и быстро бегала, но имела недостатки, делающие ее легкой добычей охотников: Моа была слишком любопытной, самонадеянной и забывчивой, – а кроме того, она была большой сладкоежкой. Последнее выражалось в том, что, хотя в лесной чаще было множество сочных листьев и побегов, которыми питалась Моа, она не могла обойтись без сладких фруктов, растущих на деревьях по опушке леса. Будучи птицей далеко не глупой, Моа понимала, конечно, что при ее огромном росте появляться на лесной опушке чрезвычайно опасно, однако бороться с искушением у нее не хватало сил, – к тому же, она была уверена, что сумеет убежать, если почует неладное. Начав же поглощать сладости, она уже забывала обо всем на свете, и становилась, таким образом, беззащитной и уязвимой.