* * *
Напрасно деревья и кустарники протягивали ветки языческому богу.
Его было уже не спасти. Совершенное мраморное тело ударилось о камни и раскололось на куски. Рука, сжимавшая чашу, застряла среди мха; торс налетел на большой валун, брызнул во все стороны белоснежными острыми обломками, ноги вместе с подставкой кувыркались и царапались об острые камни. Голова Вакха просуществовала дольше всего. Она катилась по сухому руслу оврага, подпрыгивая как тряпичный мячик.
Не в силах вынести этого, Микеланджело приклонил колени прямо посреди моста и обнял руками голову.
Почему милосердный Господь допускает такое?
Почему отнимает у нас самое совершенное…
Он заставил себя подняться и посмотреть на осколки постамента.
Наверное, потому, что какой-то греческий кретин — каменотес не соизволил рассчитать центр тяжести своего творения. Думал, постамент будет уравновешивать его статую вечно. Конечно, такой рискованный подход придавал Вакху необычайную легкость и естественность — но подобного впечатления можно достичь, добавив в основание еще одну фигуру… Животное, демона или ангела… купидона…
Микеланджело живо представил себе основание, прикинул общие пропорции и черты лица будущего бога вина и безумия. Эта статуя вернется в мир! Он наклонился, подобрал с моста маленький кусочек мрамора, взвесил на ладони и поклялся, что ни одна статуя, вытесанная его рукой, не погибнет из-за его ошибок, и принялся подзывать коня.
— Вы собираетесь во Флоренцию, синьор Буонарроти? — жалобно спросил правовед Таталья. Напоследок он с силой ударил этого синьора под дых, дождался, когда тот отдышится, вскочил в седло и крикнул:
— Нет. Меня ждет Рим!
* * *
…Синьор Буонарроти ненавидел, когда его работу прерывают. Однако в двери мастерской колотили с силой и настойчивостью кузнечного молота. Пришлось отпереть.
На пороге он обнаружил давнишнего знакомца — фра Пьетро, но совсем не обрадовался визиту брата-доминиканца.
Стоит ли превращать свою жизнь в руины и выстраивать заново в новом месте, чтобы однажды проснуться и обнаружить вокруг тех же самых персон?
— Кой черт заставил вас притащиться в Рим? — хмуро полюбопытствовал он.
— Вы, синьор Буонаротти, ничуть не изменились! — рассмеялся доминиканец. — Хотя аббатиса Мария обещала, что вы обрадуетесь.
— С чего вдруг?
— Она кое-что собрала для вас. Бумаги. Монах вытащил из-под рясы сверток, обернутый тонко выделанной замшей, на обвязке стояла сургучная печать картезии. Микеланджело нетерпеливо сломал сургуч и обнаружил тубус, заключавший в себе несколько кусков пергамента — вульгатой со старомодными завитушками в них пересказывалось греческое наставление по шлифовке мраморных поверхностей.
— Ладно, аббатиса была права! Располагайся, приятель.
Он указал брату на кувшин с вином и погрузился в чтение…
