Демоны и ангелы российской политики лихих 90-х. Сбитые летчики - [87]

Миф о Быкове, сказание о «крестном отце», гласит, что он бандит и мерзавец, посадил на трон генерала Лебедя. В соответствии с этим не мерзавец и не подлец Лебедь послал силовиков раздавить Быкова. Честно это? А у нас честности не ищут. Термидор все списал.

Почти такие, как Быков, в России есть. И их тоже вызвало к жизни землетрясение перестройки и Закон о кооперации. Лимонов говорит, что Андрей Климентьев похож на Быкова, есть шумный Брынцалов, есть неумный Довгань, немало есть. Почти, но не такие. С Быковым большая проблема. Быков хороший парень. Вот что необычно в этой истории. Он так хорош со своей улыбкой до ушей, с неунывающим нравом, с мамой-уборщицей и отцом-печником, с трагическими детьми в «Иван-да-Марье», с раздачами всего, чего можно, пенсионерам, с попыткой восстановить советскую модель функционирования промышленности края, так хорош, что должен раздражать всех. И он это сделал: с мешками под глазами от усталости, итальянской улыбкой и необычайным даром надежды. Быков простил всем все. И отпустил все грехи.

Спасибо Лимонову, что напомнил мне об этом чудесном человеке, ну а я вам всем — о нем. С одной стороны, Быков — сбитый летчик, но с другой — в гораздо лучшем положении, чем иные.

Глава 15. Владимир Гусинский. Тартюф, или обманщик

Нелегко уходить, уходя,

Впереди — лишь чужбина чужая.

Б. Березовский

Если бы любая, независимо от политической ориентации, партия имела НТВ, то ее успехи в политике были бы значительными. Такой партии до власти было бы рукою подать. Перед каждыми выборами с телеэкранов нас убеждают, за кого голосовать, кто получит большинство голосов… И избиратель бежит голосовать за того, за кого голосует сосед. Из телевизора ему подскажут, направят, дадут четкие установки нагловатые журналисты, в свое время — хмурый Сергей Доренко и все менее убедительный Дмитрий Киселев. И пойдете. Проголосуете. У вас есть НТВ.

Те, кто сейчас владеют «ящиком», — люди подневольные и исполнительные. Ни одна муха не пролетит в телеэфире без отмашки администрации президента, и если глава ОРТ Константин Эрнст утверждает, что он крутой, — не верьте. Другое дело — парни-телемагнаты из девяностых — они имели реальную власть и возможность опылять мозги гражданам как им захочется. Они умело, иезуитски, формировали из русского народа дебилов. «Лоботомизируете черепа нации», — бросил однажды Лимонов в сторону НТВ. И ведь верно, потому что мозг у нашего соотечественника теперь наполовину занят Пастернаком и другими некогда запрещенными авторами, а на вторую — пошловатыми песенками, бесконечной рекламой и терпким политическим бульоном, щедро льющимся из десятков одинаковых телешоу.

Конечно, типов вроде Владимира Гусинского следовало бы судить международным трибуналом. Куда там Пол Поту или Берии до телемагнатов, которые с нескрываемым, почти детским восторгом разрушали генотип народа, загоняя его за черту тупоумия. Умные теперь никому не нужны. Моя книга про легендарное общество «Память» «Черная дюжина» выпущена тиражом в две тысячи экземпляров, новый роман Лимонова «…И его демоны» тоже две, а классика политической мысли, автобиографическая книга «Моя жизнь» Льва Давыдовича Троцкого — три тысячи экземпляров. Говорю, умных не нужно.

В свое время главный редактор «Русской планеты» Сергей Синченко рассказывал мне, что еще в девяностых попал на лекцию Гусинского. Тот о своей биографии говорил туманно: работал таксистом, возил пассажиров и вдруг разбогател. Это «и вдруг» телемагнат произносил с издевательской усмешкой.

Владимир Александрович родился еще в середине прошлого века — 6 октября 1952 года в Москве, в семье репрессированных: дед Гусинского был расстрелян во время большого террора, а бабка была арестована и отсидела чуть меньше десяти лет. История семьи научила его ненавидеть советскую власть.

После окончания средней школы Гусинский поступил в Московский институт нефти и газа, впрочем, проучился недолго — на втором курсе его отчислили за неуспеваемость. Отслужив положенное в армии, он вновь стал студентом МИНГ, что неудивительно, мать работала преподавателем этого института: семейная история с непутевым сыном, которого строгая мать-преподаватель отправила в армию набираться ума-разума, потом простила — и он вернулся в институт… Но тут уже отчетливо прослеживается своенравность самого студента Вовы, который бросает мамин институт и поступает учиться в… Институт театрального искусства на режиссерский факультет!

Этот вуз он и окончил в 1981 году, поставив в качестве дипломного спектакль «Тартюф» Мольера. Полное название у пьесы символическое — «Тартюф, или Обманщик». Действие сюжета разворачивается в Париже, в доме Оргона. В доверие к хозяину дома втирается молодой человек по имени Тартюф. Господин Оргон смотрит на гостя как на чудо: молодой, ученый, скромный, благородный, набожный, бескорыстный. Домочадцев, пытающихся доказать ему, что Тартюф вовсе не так свят, как пытается показать себя, Оргон считает неблагодарными, погрязшими в грехах людьми. Истинная сущность Тартюфа проявляется лишь тогда, когда Оргон неосмотрительно отдает ему на хранение кассу мятежников и переписывает на него дом и свои капиталы. Для Гусинского впоследствии эта пьеса станет автобиографичной.