Демон сна - [21]

— И имейте в виду — то, что я сделаю прямо сейчас, совершенно ничего не значит!

С этими словами неожиданно для меня она вдруг приподнялась на цыпочки, обхватила мой затылок тёплыми ладонями и накрыла мои губы горячим страстным поцелуем. Я не успел даже отреагировать — лишь взмахнул руками, то ли собираясь отпихнуть сладострастницу, то ли напротив, инстинктивно прижать её к себе, но ничего из этого я сделать всё равно не сумел — вновь потемнело в глазах, в голову словно впились тысячи мягких иголочек, и я моментально заснул.

Удивительно, но даже во сне я всё ещё ощущал вкус её губ. Но её рядом не было. Кого это — её? Я не помнил… Лишь удивительно сладкий поцелуй остался в памяти. Медленно брёл я по узкой автодороге, идущей сквозь бесконечный лесопарк, очень похожий на тот, где скрывалась потусторонняя трамвайная линия до моей усадьбы. Только этот был гораздо светлее. Где-то впереди, как я знал, был ручей и цепочка прудов, за ним песчаный склон и железная дорога. Мне нужно было туда.

Вскоре я набрёл на стоящий у обочины старый длинный автобус с тихими закутанными пассажирами, неподвижно сидящими в высоких креслах. Так, конечно, быстрее, чем пешком, подумал я и сел за руль. Но дорогу пересекали затянутые серым туманом разломы и провалы. Через маленькие трещины автобус, мягко ударяя амортизаторами, кое-как ещё переваливал, но более крупные приходилось объезжать, отчаянно вращая тяжёлый руль то вправо, то влево. Наконец огромная дыра разрезала асфальт почти через всю дорогу. Я вывернул руль, и автобус съехал на обочину, уткнувшись в кусты, так, что листья зашуршали прямо в кабине. Это не понравится моим пассажирам, подумал я и обернулся. С тихим бормотанием пассажиры и в самом деле начали вставать со своих кресел и толкались в проходе, приближаясь ко мне. С ужасом увидел я, что они облачены в желтоватые разодранные саваны, что кровь сочится из-под лохмотьев, что все они истерзаны и искалечены. Это мертвецы, это воспрявшие тела страшных жертв из чёрной книги, им нельзя до меня дотронуться! Дверца с моей стороны не открывалась — её прижали ветки деревьев. Тогда я перелез через кожух двигателя, распахнул переднюю пассажирскую дверь и выскочил через неё на тёмный асфальт. Внезапно со звоном вывалились все окна автобуса («При аварии — выдерни шнур и выдави стекло» — всплыло в голове) и из них на дорогу полезли мерзкие окровавленные твари в саванах. И тут я обнаружил, что на моём поясе опять висит кобура со странным пистолетом. Торопливо я выхватил его и открыл огонь, медленно отступая от автобуса. Выстрел, выстрел, выстрел! Я бил без промаха, пистолет отлично лежал в руке, он словно был её продолжением. Жуткие фигуры в жёлтых лохмотьях валились наземь, тёмная кровь брызгала на белую разметку автотрассы, затем я пустил несколько пуль в сам автобус, раздался тихий тёплый взрыв и машина занялась огнём, превратившись в огромный костёр. Тогда я повернулся и побежал дальше.

Тропинка от дороги пошла под уклон, под ногами зачавкала влажная трава, и неожиданно я очутился по щиколотку в мягкой воде. Весь лес кругом, насколько хватало взгляда, был затоплен. Видно, пруды на ручье вышли из берегов. Я пошёл вброд — было тепло и мелко, а потом ко мне подплыл ветхий пластиковый челн с монетоприёмником у корпуса мотора. Я влез в челн и достал из кармана бумажник. У меня была только одна монетка в два рубля, и я боялся, что этого не хватит, ведь блестящий хромированный автомат был рассчитан на крупные советские пятаки. Тем не менее, я сунул монету в щель, и мотор, хотя слабо и медленно, но всё же заурчал.

«Ты приплывёшь в интересное место», сказал механический голос из автомата, и челн повёз меня меж притопленных деревьев поверх зелёной травы по прозрачной мелкой воде. Красивые большие цветы покачивались на ветвях кустов и деревьев в такт течениям и водоворотам: розовые, жёлтые, голубые, ярко-фиолетовые. Близ пруда, через каменные берега которого с плеском переливалась вода, высилась огромная белая кувшинка размером с садовую беседку. Да я и принял её сперва за беседку, ровно стоящую на своих широких мощных листьях, как на островке. Лодочка причалила к листвяному островку, и белые лепестки кувшинки раскрылись, явив мне сердечко цветка. Сердечко было мягким ложем, с которого призывно протянула ко мне руки моя Аня. С огромной радостью и счастьем в душе я спрыгнул с лодочки прямо в сердечко и нежные ручки обвили меня, а полные губы прильнули к моим. Почему я опять не вижу её глаз? И вкус поцелуя совсем не тот, что я чувствовал вначале… Острее и больнее… В ушах вдруг зашумело, меня охватили восторг и нега любви, но и тяжёлая боль вдруг навалилась на меня. Я тонул под нежной душной тяжестью, я погружался в болезненно-истомный сумрак. Но тут кто-то схватил меня за плечи и резко оторвал моё бессильное тело от Ани. Кто посмел? Девчонка-лиса! Безжалостно вторглась она в моё нечестивое блаженство, подобно крошкам, просыпанным в постель, если вы понимаете сравнение. Мелькнули ушки и рыжий хвост, и тонкие девичьи губки вдруг чмокнули меня быстрым поцелуем, и я понял — вот с чьим вкусом на губах я пришёл в мир сна. Мир сна? Я сплю? А кто же тогда лежит в сердечке цветка? Я повернулся — но там уже никого не было. Что за наваждение? Или это проклятая лиса прогнала мою милую? Я хотел было выхватить из-за пояса пистолет, но обнаружил, что совершенно не одет. Золотисто-рыжая девчонка со смешком кинула мне с края островка скомканные в клубок мои джинсы и рубашку. Кое-как, прячась за увядающим на глазах лепестком кувшинки, я натянул одежду. Пистолет был на месте, в кобуре на ремне. «Оделся наконец?» — крикнула мне лисичка. — «Бежим! Скажи спасибо, что я успела прийти за тобой! И так теперь слаб будешь целый день! Скорее, надо забрать Марка и дойти до выхода из сна — мне одной его не дотащить!»