Демон пустоты - [29]

– Черт, нам нужно это барахло! – Он оттолкнул меня, решительно разворачиваясь к приоткрытой двери кабины.

Половина его туловища скрылась в машине, ноги уперлись в асфальт, плечи напряглись – он явно извлекал что-то тяжелое. Я дрожала, пот лился по спине, штаны настырно льнули к телу – то ли от грязи, то ли от крови, которой пропиталась вся левая штанина, то ли от осевшего тумана.

– Лови, – буркнул Курт, подался назад… и вдруг завопил: – А-а-а-а!!!

Шлеп! Очки заляпало что-то темное.

Я отпрянула, запнулась, свалилась на землю и быстро поползла в сторону, не оборачиваясь, не открывая глаз, не думая. По лицу стекало что-то теплое и густое, очки съехали, резинка противно скользила по мокрой шее, но в них все равно уже ничего не разглядеть. Курт орал, но потом захлебнулся, словно ему на голову положили подушку.

– Черт… – шептала я, преодолевая метр за метром ползком, почему-то не решаясь встать. – Черт…

В установившейся тишине дыхание раздавалось как колокол, а я даже не понимала, куда ползу. В руке до сих пор была зажата рукоять пистолета. Может, Курт еще жив… Мысль придала уверенности, поэтому я развернулась обратно, скручиваясь в комочек, с опаской встала и принялась лихорадочно нащупывать фонарик свободной рукой.

Скрип. Рассеянный свет от фонаря выхватил размытым сектором бампер машины. Будто Курта никогда тут и не было, будто мне все привиделось, но только вот чужая кровь на губах говорила о том, что это все вранье, что на самом деле какая-то мерзость разрезала его прямо в двух шагах от меня…

Опять налетел ветер, потом стих. Медленно, осторожно, шажок за шажком… Дверь машины так и осталась открытой, только теперь на ней были видны потеки застывающей крови. Внизу валялся кейс, он распахнулся от удара о землю, так что можно было рассмотреть какие-то приборы, линзы, электронику.

И больше ничего.

Там не было абсолютно ничего.

Мост равнодушно возвышался в непроницаемой темноте, вверх убегали стальные тросы, иногда тихонько поскрипывающие под тяжестью конструкций; засыхающая кровь Курта стянула лицо. Я выстрелила куда-то вбок, закричала что-то обидное, а потом села около машины и заплакала.

Глупый маленький крысеныш.

2009 год

СТРЁМНАЯ

– Она стрёмная.

Я чувствовал в девчонке, которую привели, что-то не то. Я даже не мог толком описать, что именно мне не нравилось, но даже то, как она сидела, меня раздражало. Спутанные волосы, сосульками свисающие на плечи, диковатые глаза, которые останавливались на разных предметах и некоторое время сверлили их, переплетенные белые пальцы, ее уверенность – даже это. Я испытывал плохо объяснимое отторжение, хотя с мутантами в своем отряде уже привык мириться. Мне хотелось поставить ее на место. Может, я просто устал – войска Армады перли и перли всю ночь напролет.

– Что ты умеешь?

Она пожала плечами:

– Ничего такого. Ничего из того, что тебе нужно.

– Она эмпат, – уточнил Старк. – В бою совершенно бесполезна, но люди на нее подсаживаются. Мы с ее помощью уже получили столько сведений, сколько лучшие шпионы Армады не достали бы. Люди заливаются соловьями, даже без старой доброй раскаленной кочерги сам знаешь где.

– Откуда ты можешь знать, что мне нужно? – завелся я, пропуская объяснения Старка мимо ушей.

– Ты уже взрослый, – она подняла брови. – Всем людям нужны более-менее одинаковые вещи. Или ты из этих, из верующих? Считаешь себя особенным?

– Вот дрянь!

Прежде чем я окончательно вышел из себя, она отдернулась и последовала за Старком. Девчонка очень по-человечески испугалась, но это почему-то не примирило меня с ее присутствием в отряде. Считалось, что эмпаты должны вызывать расположение, но последняя размалеванная шалава из походного лагеря своей жалкой улыбкой и то вызывала больше симпатии, чем она.

К счастью для новенькой, у меня не было на нее времени – чертовы инквизиторы организовали очередное нападение ранним утром. Их план был прост – выматывать нас волнами атак. Проклятые фанатики, похоже, никогда не спали, их пехота продолжала прочесывать лес, а дирижабли постоянно сбрасывали какую-нибудь дрянь, пока уставшие пиро, собравшись с силами, не поджаривали их, словно бумажные фонарики.

Девчонка постоянно ошивалась рядом с моими командирами, бродила среди войск, вынюхивала что-то. В ее внешности не было ничего особенного, но с каждым из них ей удавалось наладить контакт, парой слов дать понять, что она такая же, как они. Я понял, что недооценивал эмпатов: все любили взрывы, которые устраивали пиро, но люди делают для друга или симпатичной им девушки гораздо больше, чем для командира. Ради выполнения долга ты, конечно, сдохнешь, но никогда не сделаешь это с таким удовольствием, как в тот момент, когда знаешь, что твоя смерть спасет кого-нибудь, на кого тебе не насрать.

Проблема только в том, что мне друзья не требовались. Мне нужно было, чтобы дирижабли Армады захлебнулись огнем, а инквизиторы жарились на кострах вместе с проклятыми писаниями, чтобы их кресты полыхали, словно сухие дрова, а святой водой мыли грязные бороды мои воины, раскладывая матрасы прямо у бывших алтарей, превращенных в праздничные столы победы. Вот это действительно вызвало бы неподдельные эмоции, а пока я испытывал лишь усталость и раздражение всякий раз, когда видел девчонку-эмпата неподалеку от себя. Чем более невозмутимо она встречала мой взгляд, тем сильнее мне хотелось ее ударить.