— Эй, — Конан обернулся к Зубнику. Пережитое в лесу состарило лекаря лет на десять. — Где-нибудь рядом есть деревня? У меня в животе бурчит, и язык уже присох к небу.
Голос короля, как всегда, разом вывел слугу из оцепенения, в котором тот пребывал всю обратную дорогу.
— А как же! Во-о-он там, на берегу. Онда называется.
Конан и сам уже заметил какие-то строения у подножия холма и пустил коня вскачь. Чем ближе подъезжали они к деревне, тем медленнее становился их шаг. Не заметно было никакого движения, хотя Конан прекрасно помнил, что такие деревни всегда напоминали ему муравейники, наполненные шумом, гомоном, смехом и криками оравы ребятишек, звонкими голосами переговаривающихся через несколько домов женщин. Ясно было, что случилось что-то неладное. У первого же дома лежал мертвый человек с разбитой головой. При появлении всадников от него с визгом отбежали несколько собак. Дома выглядели нежилыми, хотя иногда Конану казалось, что он слышит то ли плач, то ли тоскливое пение. Несколько раз дорогу им преграждали лежавшие посреди дороги разбитые лавки, видимо, выкинутые из окон. Еще двое мертвецов с посиневшими лицами, вцепившись друг другу в горло, словно обнявшись, лежали у дверей богатого дома. Улица сбегала к реке, заканчиваясь широкой площадью и небольшой пристанью. Выехав на открытое пространство, киммериец даже присвистнул: видно, жаркий бой кипел здесь совсем недавно. Вокруг валялись обломки досок, камни, ножи и пики. И не меньше десятка трупов. Один из них, привязанный за ногу к причалу, трепала и била о бревна мутная быстрая река.
— Давай-ка, посмотри, есть кто живой, — приказал Конан Зубнику, спешиваясь. Теперь стало понятно, откуда появилась отрубленная рука, так напугавшая его слугу на переправе. Но что здесь произошло? На всем лежал отпечаток какой-то нечеловеческой злобы. Раны были ужасными, самое страшное, что у некоторых Зубник обнаружил следы укусов. Но не звериных, а человеческих.
— Кром! Чего же они не поделили? — воскликнул киммериец, убедившись, что живых здесь искать бесполезно.
Словно отвечая на его вопрос, из-под перевернутой лодки с трудом выполз человек. Лицо его напоминало багровую маску с узкими прорезями для глаз. Подтягиваясь на руках, он волочил за собой перебитые ноги. Из горла вырывалось хриплое дыхание. От него не удалось добиться ничего путного. Всего два слова вытолкнул он из разбитого рта:
— Ненавижу… всех… — После чего обмяк на руках у Зубника.
— Умер, — констатировал лекарь. — Хоть я только по зубам могу, но чую, внутри у него все разбито. Ногами били. И дубиной.
Судя по одежде, все убитые были не воинами, а простыми людьми: пастух в короткой овечьей безрукавке мехом наружу, трактирщик в фартуке, на котором пятна вина теперь смешались с пятнами крови, несколько ремесленников. Непонятно, кто мог напасть на мирных людей и с такой жестокостью их уничтожить? Конан почувствовал, как внутри начинает медленно закипать ярость. Жители Онды были его подданными, а, значит, могли рассчитывать на его помощь как короля, и просто как смелого человека. Правда, в этом уже никто здесь, вроде, не нуждался. Неужели никто?
— Надо осмотреть деревню. Должны быть живые, — коротко приказал король и первым, привязав коня к какому-то забору, пошел вверх по улице. За высокими белыми заборами, насколько он помнил, скрывались уютные дворики, прохладные даже в летнюю жару. Из первого же такого дворика бледный, как смерть, Зубник, прямо-таки вывалился обратно на улицу:
— Упаси меня, Митра, еще раз увидеть такое!
Судя по всему, в этом доме проживала многодетная семья. Трупы семи или восьми детишек самого разного возраста валялись на земле. Здесь же лежала в луже крови, видимо, мать с горлом, перерезанным от уха до уха. От такого зрелища замутило даже видавшего виды Конана.
— Да что же здесь произошло?!
Вопрос повис в воздухе.
Слуга наотрез отказался заходить куда-либо еще. Руки у него тряслись, на лбу выступила испарина. На подгибающихся ногах он шел позади короля, борясь с желанием если не убежать, то хотя бы схватить киммерийца за руку.
Внезапно чей-то громкий голос нарушил мертвую, во всех смыслах, тишину деревни. Из-за угла показался крупный краснолицый мужчина, который, держась за стену и распевая лихую песню, двигался прямо на них. Конан резко остановился и инстинктивно схватился за нож. Зубник за его спиной икнул от страха. Судя по всему, встретившийся им человек был совершенно здоров, но в стельку пьян. Увидев киммерийца со слугой, он радостно ухмыльнулся, попытался поклониться, но не удержался на ногах и рухнул на колени.
— Кто ты такой? — сурово спросил Конан, все еще сжимая кинжал. — Что здесь произошло?
Пьяный таращил глаза, глупо хихикал, по его напрягшемуся лицу было видно, что он бы хотел ответить, но не может произнести ни слова. Он не походил на безумного и уж совсем не был похож на виновника случившейся трагедии.
— Ты будешь говорить, или я разрублю тебя на куски! — рявкнул король, закипая от злости. — Кто-нибудь здесь мне скажет, что случилось?!
— Мне кажется, я смогу ответить на твой вопрос, Конан, — произнес печальный голос справа.
