Демон принцу не товарищ - [32]
− Этого я не знаю. − Тара задумчиво закусила губу.
− Ты говорила, что эти твари здесь давно − Миньшек, несмотря на свои габариты шумел в лесу гораздо меньше всех остальных. − Тогда почему эта деревня до сих пор не вымерла?
− Видимо потому что не злоупотребляют.
− В смысле не злоупотребляют? − На лице некроманта было такое выражение, будто он старается запомнить все, сказанное демонессой, в отсутствии любимого блокнота.
− Жертвы для их матери нужны не частые, да и больше для «поддержания авторитета», на самом деле ей хватает любой энергии смерти, и по сути, чем больше убиенное существо — тем лучше.
− Тара, ты Дрику чувствуешь? − Я решил отвлечь ее от столь занимательной лекции.
− Да. Ее ведут к верховной матери, нам, кстати, тоже не мешало бы попасть к ней на аудиенцию.
Мы ускорились, заботиться о конспирации не приходилось — тихо передвигаться в этих зарослях могли только Тара и Миньшек, который вырос в этих лесах. Да уж, опыт не пропьешь, хотя не сказать, чтобы воин не старался…
Буквально через несколько минут мы нарвались на патруль, хотя, если учесть, что мы топали, как стадо слонов, то это патруль нашел нас. Медузы (женщины и мужчины) смотрели на нас, со всех сторон раздавалось шипение и стрекот трещоток, но нападать никто не решался.
− Чего они ждут? − Спросил воин, доставая свой меч.
− Приказа. − Тара выглядела уверенно. − Они не станут нападать на высшего демона, и без команды Матери, этого не сделают.
− Кто вы? − Прошипела одна из медуз. − Что вам надо?
− Мы пришли говорить с Матерью о том, что вы должны уйти из этого леса.
− Мы в этом лесу уже полторы сотни лет, и это наша территория. − В голосе твари было почтение, однако произнесено это было как само собой разумеющееся.
− Ваш дом в Преисподней.
− Не мне решать это. − Медуза подобострастно оскалилась, показывая свои острые, в три ряда зубы.
Тара подошла вплотную к медузе, которая была выше ее больше чем на голову, и молча влепила ей пощечину. Та лишь оскалилась, но ничего делать не стала.
− Как ты смеешь так говорить со мной?! Я не собираюсь рассусоливать тут с каждой мелкой тварью.
Голос Тары был жестким, и не терпящим отказа.
− Слушаюсь. − Прошипела она, и в ее голосе слышалась лютая ненависть и первобытный ужас одновременно.
Медуза плавно развернулась и поползла к зияющему входу в пещеру. Ну, кто бы сомневался…
Эта пещера была по своему красива, поражал контраст серого камня и зеленого лишайника, которым поросли пол и стены. Ощущения сказочности происходящего нарушали лишь жуткие светильники, сделанные из человеческих черепов, нанизанных на палки, либо вдавленные прямо в стену. Из их пустых глазниц лился зеленоватый свет, освещающий нам дорогу.
Мы шли по галерее, которая постепенно спускалась вниз. По сторонам от нее расходились боковые коридоры, из которых на нас смотрели десятки пар злобных змеиных глаз.
Только минут через двадцать мы пришли к тронной зале Матери, отделенной от основной галереи массивными воротами из резного дерева. Видимо эти сознания были не чужды искусству.
Створки, украшенные самоцветами, со скрипом распахнулись настежь, и мы вошли в богатую тронную залу, украшенную кристалликами горного хрусталя и самоцветами, вделанными прямо в мох, от чего казалось, что в нем блестит роса.
Посреди всей этой красоты стоял выточенный из змеевика гигантский трон, а на нем гордо восседала Мать Медуза. Ее чешуя была не зеленой, как у остальных, а золотистой, а ее голову венчала золотая конструкция из пяти трубок, в каждую из которых была протиснута одна из змей.
Мать при виде Тары сменила выражение лица с величественно-презрительного на глубоко-почтительное. Видимо у демонов действительно с иерархией очень строго.
− Добро пожаловать в мою лесную резиденцию, сестра… — Выразила дружелюбное гостеприимство мать.
− Гадюка тебе сестра. − Почти выплюнула Тара, принимая свой демонический облик. Медуза сразу как-то помрачнела.
− Ну, зачем же ты так… Мы с тобой в чуждом для нас мире, и мы должны помогать друг другу, ибо больше некому…
− Это кто тебе такую чушь сказал? Что-то я не слышала, чтобы кто-то в Преисподней пропагандировал «помоги ближнему своему». Или ты наслушалась этого от своей еды?
− Скажи мне, ты пришла в мой дом для того, чтобы унизить меня перед моими детьми? − Голос матери стал немного укоризненным, кажется, она немного осмелела. − Центавра, скажи мне, ты все еще отличаешься милостью к этим низшим существам пригодным только в пищу?
− А ты, Лассана, думаешь лишь о том, как набить свое брюхо.
Так, мне очень интересно, откуда эти две стервозы знакомы.
− Я не хочу конфликта с тобой. − Лассана устало откинулась на спинку трона.
− Значит отправляйся домой.
− Не могу… − Она вздохнула. — Я не знаю, как это сделать.
− Тогда как ты сюда попала?
− Меня перебросил высший демон.
− Кто?
− Тара, он выше тебя, и я не могу тебе раскрыть его имя. Он убьет меня…
− Подумай. Он — где-то там, а я тут, на расстоянии броска.
Медуза сглотнула и вжалась спиной в трон, будто пыталась в него влипнуть, но говорить ничего не собиралась.
− Хорошо. Зачем он это сделал?
− В истинные свои мотивы меня никто не посвящал. Мне сказали лишь что тут будет больше еды и меньше врагов.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.