Демон - [29]

Издатель закрыл глаза, когда Дзасси приложил маленькую тонкую трубочку к тому месту на теле, куда вопьется игла. Затем, пользуясь большим пальцем, старик осторожно ввел иглу через трубочку в умащенную плоть. Поместив в Ганиса девять золотых и серебряных игл, амма потянулся к покрытым бархатом платиновым иглам. Это были особые иглы, сами по себе почти лечение. Дзасси вколачивал их маленьким серебряным молоточком, без трубки, и когда закончил, спина Ганиса походила на подушечку для иголок.

Невероятно, но Ганис боли не чувствовал. Он чувствовал себя обновленным. Полным энергии. Готовым сразиться с миром. В последнем разговоре с Императрицей он пытался рассказать ей, насколько стал зависеть от иголок Дзасси, но она была не в настроении обсуждать акупунктуру. Заботило ее только одно — чтобы он приобрел «Баттерфилд» и побыстрее. Иначе позор падет на Ясуду Гэннаи, который был Ганису как отец. И может даже выйти, что на этом кончится карьера ее сына в «Мудзин».

— А у вас, — пригрозила она Ганису, — не будет влиятельных друзей в компании. Об этом позаботится Тэцу Окухара.

— Он уже дал мне это понять. Говорит, предпочел бы видеть на моем месте другого.

— Так или иначе, Уоррен-сан, он собирается полностью лишить вас поддержки «Мудзин», если станет президентом. Это будет тяжелым ударом по вашему бизнесу, вы понимаете, конечно. Ради себя, равно как и для нас, вы должны не допустить, чтобы он унаследовал моему мужу. Умоляю вас, не подведите — да ведь и муж очень ценит и почитает вас.

Ганис понимал, что Императрица, при всех ее недостатках, более чем права, когда настраивает его на всяческую помощь Ясуде Гэннаи. Президент «Мудзин» был его скалой, его учителем во столь многих вещах, и сейчас мир казался блеклым и ненужным без мудрого совета старика. Ганис не мог отвратить его смерть, однако мог успешно заключить сделку с «Баттерфилдом», а тогда старик умрет спокойно.

Ясуда-сан был его первым любовником. Эта связь осталась единственной гомосексуальной в жизни Ганиса, он ничего подобного не повторял, но и о первой не жалел. Мальчиком он был глубоко влюблен в зрелого уже тогда Ясуду, и оба не выделяли половую любовь во что-то особое и не видели в ней ничего постыдного. Важно лишь то, сказал Гэннаи Уоррену Ганису, чтобы человек умел давать и принимать любовь.

В течение многих лет издатель был инструментом в руках Ясуды в тщательно оркестрированной пропагандистской кампании, направленной на создание благоприятного делового климата для «Мудзин» в Америке, а началась кампания еще на исходе Второй мировой войны. Ганис, выполняя приказы Гэннаи, использовал свои публикации и влияние для поддержки американских политиков, законов и организаций, благоприятно расположенных к Японии и ее торговой политике. Опираясь на деньги «Мудзин», он выступал спонсором книг, статей, академических научных групп и конференций Восток-Запад, выступающих за гармонию с Азией. Тонкое планирование проводил Ясуда Гэннаи, а инструментом и действием был Ганис.

В результате «Мудзин» заработал многие миллиарды долларов в Соединенных Штатах, самом богатом рынке мира. С помощью Ганиса Ясуда Гэннаи и «Мудзин» долго могли отбиваться от Конгресса, не давая законодателям принять законы, ограничивающие торговлю с Японией. Деньги «Мудзин», отмытые через «Ганис Коммуникейшнз», находили дорогу к тем кандидатам, кто положительно относился к Японии. Кроме того, эти же деньги попадали в академические учреждения, фирмы «имиджа» и общественных контактов… превращались в дорогостоящие поездки за границу для конгрессменов, журналистов и других американцев, влиявших на общественное мнение.

Ганис понимал, что многие из этих действий незаконны и не выдержат света дня. И хотя Япония игнорировала очень многое по националистическим причинам, она никак не смогла бы проигнорировать книгу, которую писал лорд Ковидак, и серию статей Мейера Уэкслера об истинных отношениях между «Ганис Коммуникейшнз» и крупнейшей мультинациональной корпорацией Азии. Что же до шантажа Аристотеля Белласа, то Императрица сказала, что снести это нельзя.

— Я считаю ответственным Карлайнера, — заявила Императрица. — И я ему уже высказала свое недовольство: нельзя нанимать таких как этот Беллас. Меня уверили, что прослушать несколько телефонных линий — пустяковое дело. Мы хотели знать всего лишь, как много у Ковидака информации о «Мудзин». И о вас. Еще мы хотели установить связь между Элен Силкс и сенатором Маклис, а потом это использовать. Но сразу возникли проблемы…

Ганис с ней согласился.

— Похоже, Аристотелю Белласу попались некоторые факты, и он решил на них нажиться.

— Записи, которыми он вам угрожает, не должны остаться в его руках. Я приказала Карлайнеру — пусть его люди найдут записи, это копии, как я понимаю, и уничтожат. А уничтожение людей, которые являются вашими врагами и моими… это я поручила Они.

Oни. Уоррен Ганис каменел от одного этого слова. Если можно сказать, что имя леденит кровь и заставляет волосы встать дыбом, таким именем было как раз Они. Ганис видел его два раза, оба раза недолго и только по делам Императрицы. Само по себе пребывание в обществе этого кровавого психопата нагоняло ужас. Ганис поинтересовался у Императрицы, нет ли другой возможности решить проблему — неужели обязательно звать сумасшедшего, который не поддается контролю.