Демон наготы - [6]
Мы не разговаривали больше. Она сохранила нашу тайну. Только Марынька теперь не входила в ее комнату и она не обращалась к ней ни с какими приказаниями. Однажды почтальон принес на имя Изы большой заказной пакет. Отец и дочь заперлись в кабинете и долго что-то обсуждали. Вслед за тем усадьбу посетил один из видных столичных адвокатов и снова произошло уединенное собеседование при плотно закрытых дверях кабинета.
В тот же день за вечерним чаем старик, как бы после раздумья, положил свою ладонь на руку Изы и сказал:
— Так будет лучше…
Иза вздрогнула и ответила:
— Не говори об этом. Никаких напоминаний…
В доме после этого словно пронесся какой-то вихрь. Долго запертый рояль в гостиной обнажил свою белоснежную клавиатуру. Загремели звуки. Горы книг переносились из кабинета в комнату барышни. Федор ежедневно закладывал дрожки. Иза как будто из всех сил туманила свою голову, старалась забыться. Теперь по утрам она выходила не в прежних строгих глухих платьях, с маленьким шлейфом, красиво окручивавшим ее ноги, а в голубых и белых матине, с открытыми до плеч рукавами, обнажавшими ее плечи и руки. Ее духи наполняли весь дом, — можно было задохнуться.
Я со смущением, невольным и сердившим меня, отводил в сторону глаза от кожи ее шеи и груди, от вида ее белоснежных рук. Легкая усмешка пробегала по ее губам; она молчала и приближала свои близорукие большие глаза к раскрытым на пюпитре нотам.
Стоял июль. От неподвижного жара горячих золотых дней, от приторных томивших духов, от бурных звуков рояля — некуда было деваться. Первоначальный покой моих дней в приюте старого генерала был нарушен, казалось, навсегда. То свежее и ясное, что несла с собой Марынька, теперь было отравлено мною же самим. Меня охватывали такие бешеные порывы сладострастия, такая мука желаний, что я бродил весь налитый мутью и огнем. Книга падала из моих рук и записки старика плохо подвигались. Марынька стала меня побаиваться. Сухими жесткими губами я встречал ее алые губки, не испытывая того нежного очарования, какое было в начале при прикосновении к ней. Ее загорелые маленькие руки были совсем детскими, ее фигурка была хрупкой и жалостной, как у ребенка. Когда я касался ее, я сам себе был противен.
Несметные образы нагих женских тел носились предо мною. Ночью мой мозг горел. Я чувствовал необъяснимую и страшную значительность этих живых форм, тела, соблазнявшего, как жаждущего плод на дереве.
Они проходили предо мной вереницами: я ощущал со звериной силой влечения их головы, шеи, грудь, торс, ноги… Я проникался особым сенсуальным эстетизмом. Я чувствовал руку художника в строении этих форм, в их силе, стройности и божественном даре движения. Как бела кожа. Как розовеет под ней кровь. Как волнисты и нежны линии. Как напрягается нога при движении. Как легко взвиваются руки, когда они ложатся вокруг шеи… Большая горячая поэма тела. Казалось, здесь ощущениям нет конца. И если быть безумным, то можно все разрешить и все кончить одним ниспусканием вниз, в эту пропасть ощущений.
Земля, на которой вырастали трава, деревья, вольно шумевшие в воздухе, их ветви, обремененные плодами, море воздуха и неба — все казалось только эдемом, жаждущим страсти.
В особой тетради, которую я назвал «Желтой книгой», я записывал образы эротического бреда. Униженный силой этих влечений, я потом омывал их мукой и подавленностью. Я сам себе порой казался отверженным, изгнанным из мира, в котором жил. И еще острее были часы, когда я входил в мои чистые созерцания. И снова падал, как будто влезал в горящую пасть самого дьявола. Весь мир был в огне и не было ни одной струи прохлады.
Я исхудал. Мои глаза ввалились. Кожа и волосы стали сухи, под глазами темнели круги. Обнаженные руки и шею Изы я видел во сне. Мой сон навязывал мне Изу. Я видел ее во сне в моих объятиях где-то у берега реки; я запомнил запах воды, ила и теплой женской наготы, когда проснулся. И у меня было ощущение, что мы оба где-то, в какой то земле, неведомой нам, творили одно и то же и жили одной жизнью. Ощущение интимной близости к ней оставалось настолько сильным, что я не мог без смущения и тайной дрожи смотреть на нее. Она, вероятно, заметила мое страстное смущение, весь мой безумный вид. Однажды мы встретились снова у книжных шкафов.
Весь мелкой дрожью дрожал я, стоя подле нее. Нас отделяли портьеры. Секунду мы не отрывались друг от друга глазами, как люди, охваченные великим влечением или страшной злобой. Я помню ее легкий стон, когда она очутилась в моих руках, потому что я сдавил ее с силой сумасшедшего. Но рот ее я закрыл губами и не отрывался от него долго. Старику что-то смутно почудилось. Он тревожно задвигал стулом и, видимо, с трудом вставал. Я посадил Изу на стул; с закрытыми глазами она сидела и тяжело дышала.
— Вот вам Мопассан, — сказал я, чтобы нарушить молчание, которое было предательским.
Она открыла глаза, взяла мою сухую руку и стала ее гладить обеими руками.
В тот день мы обедали втроем. Обед не был так молчалив, как всегда. Иза порой прерывала воспоминания старика шутливыми замечаниями и посматривала на меня искрящимися глазами. Старый генерал, отпивая из стакана красное вино, посмотрел на меня как-то внимательней обыкновенного и сказал, как бы ни к кому не обращаясь:
Государство, в котором правят потомки короля-человека и эльфийской принцессы, стоит на грани гибели.Для его спасения необходим брак наследника престола с девушкой, в жилах которой течет эльфийская кровь.Однако есть могущественные силы, которые рады разрушению королевства. Они в восторге от того, что предательство и любовь идут рука об руку по улицам столицы королевства, а смерть уже рыщет по его дорогам и скоро прольется кровь.И только странники между мирами, обитающие на границе между государствами людей и эльфов, способны предотвратить беду.
Действие неоготического романа некогда популярного, но забытого писателя Владимира Ленского (1877–1932) «Черный став» разворачивается на фоне полу-реалистической, полу-лубочной гоголевской Украины. Мистические страхи и роковые страсти, чертовщина и колдовство, легенды прошлого и зловещие развалины, демонические разбойники, пьяницы-селяне и цыганские костры — для всего этого нашлось место на страницах «Черного става». Роман вышел в свет незадолго до революции и переиздается впервые.
Раз в четырнадцать лет две луны, что светят над государством, в котором правят потомки короля-человека и эльфийской принцессы, сходятся в опасной близости. Одна из них посвящена рыцарю Ночи и ярче светит в краях, где живут эльфы. Вторая, принадлежащая рыцарю Солнца, любит заглядывать в лица спящим людям. Но тяготеет над лунами проклятие сумерек, и обречены они столкнуться. И тогда прольется кровавый ливень, звезды не удержатся на небе… и все живое умрет.
Брак принца-человека с эльфийской девушкой принес в мир людей богатство и процветание. Но идет время, оскудевает кровь эльфов в жилах правящей династии, и королевство приходит в упадок. Именно в это трудное время сплетаются судьбы героев романа и именно в это время каждому из них приходится выбирать свою дорогу. Для одних из них это будет дорога смерти и предательства, для других это станет дорогой славы.
Трое из народа эльфов стояли на самой границе туманного приграничья и смотрели с холма вниз, на синюю реку и зеленые холмы, на деревья с ярко-красными стволами. С того места, где находились трое, эльфийский мир выглядел ярким, как детский рисунок, – незамутненным никакой скверной, недоступным ни для какого зла.И так должно было оставаться навечно. Но страшные серые кровожадные твари, наводнившие сопредельное Королевство, где правят потомки короля-человека и эльфийской принцессы, пришли теперь и в их мир.
Алексей Алексеевич Луговой (настоящая фамилия Тихонов; 1853–1914) — русский прозаик, драматург, поэт.Повесть «Девичье поле», 1909 г.
«Лейкин принадлежит к числу писателей, знакомство с которыми весьма полезно для лиц, желающих иметь правильное понятие о бытовой стороне русской жизни… Это материал, имеющий скорее этнографическую, нежели беллетристическую ценность…»М. Е. Салтыков-Щедрин.
«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В новом выпуске серии «Темные страсти» — первое современное переиздание книги видного поэта и прозаика русской эмиграции В. Л. Корвина-Пиотровского (1891–1966) «Примеры господина аббата», впервые вышедшей в 1922 г. Современники сочли этот цикл фантазий, в котором ощущается лукавый дух классической французской эротики, слишком фривольным и даже порнографическим.
«Повести Вильгельма, извозчика парижского» графа де Келюса сегодня, вероятно, покажутся читателю достаточно невинными. Но в свое время эта книга, переведенная на русский язык крепостным литератором Шереметевых В. Вороблевским, считалась одним из самых скабрезных изданий XVIII в. и почти мгновенно после выхода в свет обрела статус исключительной библиографической редкости. Илл. Шема (Р. Серре).
Мазохистские произведения Рихарда Бремека, выходившие в Германии в начале 1900-х годов, часто конфисковывались цензурой. В России не избежал уголовного преследования перевод его написанного в духе «Венеры в мехах» Л. фон Захер-Мазоха романа «Под бичом красавицы», впервые изданный в Петербурге в 1908 г. Книга переиздается впервые.
Повесть А. А. Морского «Грех содомский», впервые увидевшая свет в 1918 г. — одно из самых скандальных произведений эпохи литературного увлечения пресловутыми «вопросами пола». Стремясь «гарантировать своего сына, самое близкое, самое дорогое ей существо во всем мире, от морального ущерба, с которым почти зачастую сопряжено пробуждение половых потребностей», любящая мать находит неожиданный выход…