Демократия. Вашингтон, округ Колумбия. Демократия - [35]

Не то чтобы Рэтклиф принимал непосредственное участие в этих подспудных и обволакивающих маневрах. Мистер Рэтклиф был человеком с чувством достоинства и самоуважения — заниматься мелочами он предоставлял своим подчиненным. Сам он спокойно ждал, когда президент, отдохнув от утомительного путешествия, почувствует воздействие вашингтонской атмосферы. В среду утром мистер Рэтклиф, отправляясь в сенат, вышел из дому на час ранее обыкновенного и посетил отель, где остановился президент. Его провели в большую залу, где Глава исполнительной власти как раз принимал посетителей, однако при виде Рэтклифа все они ретировались — кто схоронился по углам, кто, схватив шляпу, покинул помещение. Президент оказался человеком лет шестидесяти, с резкими чертами лица, крючковатым носом и жидкими прямыми седеющими волосами. Голос у него был даже грубее, чем черты лица, и Рэтклифа он принял хуже некуда. Со времени отъезда из Индианы жизнь стала для президента мукой. Там, в родном штате, ему казалось, что убрать Рэтклифа — дело, как он выразился, плевое, но в Вашингтоне все обернулось иначе. Даже его друзья из Индианы мрачнели, когда он заговаривал об этом, и качали головами. Они советовали ему вести себя осторожно и стараться выгадать время, довести Рэтклифа до ссоры и, по возможности, свалить на него вину. Поэтому сам он находился в положении дрессируемого медведя — существо крайне обозленное, крайне грубое и в то же время совершенно растерянное и несколько напуганное. Рэтклиф посидел у него минут десять, получив полную информацию касательно болей, не отпускавших президента всю прошлую ночь, вследствие — как он полагал — чрезмерной порции омара — деликатеса, на который он приналег, дабы отвлечься от государственных забот. Когда все подробности были исчерпаны и сочувствие выражено, Рэтклиф поднялся и откланялся.

Все известные политикам приемы были пущены в ход. На Камнебойца из Индианы одна за другой посыпались делегации от штатов с наказами и требованиями, исключавшими друг друга, и среди прочих массачусетское лобби в качестве своего единственного пожелания ходатайствовало о назначении мистера Гора в испанскую миссию США. Какие только трудности не изобретались, чтобы сбить с толку и лишить покоя президента! Предлагались заведомо неверные ходы, сообщались ложные сведения, тщательно перемешанные с истинными. Этот дикий перепляс шел на его глазах с зари до полуночи, пока от попыток хоть что-то понять у него не начинала пухнуть голова. Нашлось и средство, чтобы переманить одного из его личных, задушевных друзей, который прибыл с ним из Индианы и у которого оказалось больше мозгов или меньше принципов, чем у прочих; и от него каждое слово, оброненное президентом, попадало прямо Рэтклифу в уши.

Рано утром в пятницу мистер Томас Лорд, конкурент покойного Сэмюела Бейкера и наследник его успехов, появился в квартире Рэтклифа, когда сенатор в одиночестве завтракал бараньей отбивной с яйцом. Мистеру Лорду было поручено осуществлять надзор над окружением президента и направлять в нужное русло дела, связанные с интересами Рэтклифа. Кое-кто назвал бы подобную деятельность шпионством; но мистер Лорд смотрел на нее иначе — как на общественную обязанность. Он доложил, что «старикан» наконец дал слабину. Вчера поздно вечером, попыхивая трубкой в компании, составлявшей его «кухонный кабинет», он вновь заговорил о Рэтклифе и, разразясь отборной бранью, поклялся, что еще покажет ему, где его место, и с этой целью предложит такой пост в кабинете, от которого ему станет «тошнее, чем борову, завязавшему брюхо». Из этого высказывания и нескольких последующих намеков напрашивался вывод, что Каменолом отказался от первоначального плана предать Рэтклифа немедленной политической смерти и намерен ввести его в кабинет, специально набранный таким образом, чтобы связать его по рукам и всячески попирать. Президент, видимо, горячо приветствовал высказанную одним из своих советников мысль, что в кабинете Рэтклиф будет менее опасен, чем в сенате, а когда настанет время, его легко будет вышвырнуть.

Пока мистер Лорд лихо передразнивал президента, передавая особенности его языка и замашки, Рэтклиф только хмуро улыбался, но упорно молчал: он ждал, когда президент перейдет от слов к действиям. В тот же вечер сенатору доставили письмо от личного секретаря президента: его просили прибыть для беседы, если возможно, завтра, в воскресенье, к десяти часам утра. Письмо было кратким и официальным. Рэтклиф тут же послал сказать, что придет, и ему было очень досадно, когда президент по полному незнанию этикета даже не понял, что в такой устной форме ответа содержится намек: не угодно ли научиться хорошим манерам. Сенатор явился точно в назначенное время и застал президента в еще худшем, чем прежде, расположении духа. На этот раз он не стал избегать щекотливых тем. Напротив, желая показать Рэтклифу, кто является хозяином положения, президент сообщил сенатору о своем решении. Он сразу взял быка за рога.

— Я послал за вами, — сказал он, — чтобы обсудить состав моего кабинета. Вот список лиц, которых я намерен в него пригласить. Вам, как увидите, предназначается пост в министерстве финансов. Ознакомьтесь со списком и выскажите ваше мнение.