Демократия — низвергнутый Бог - [28]

V

При свободном вступлении в правительство и участии в нем искажение справедливости и защиты (законности и порядка) будет развиваться только быстрее. Понятие универсальных и неизменных прав человека, в частности прав собственности, по существу, исчезает и заменяется понятием закона как права правительства, а также прав, предоставляемых правительством.

Вместо того, чтобы просто перераспределять доходы и богатство от гражданского общества к правительству посредством налогообложения, финансирования дефицита и инфляции денег, как наследственные принцы, так и демократические опекуны могут также использовать свою монополию юрисдикции для перераспределения доходов и богатства внутри гражданского общества. Однако стимулы, с которыми сталкиваются здесь принцы и опекуны, отличаются друг от друга.

Поучительно еще раз взглянуть на княжеское правительство. Что касается перераспределения, то князья сталкиваются с двумя препятствиями. Первое логическое: несмотря на то, что принц стоит выше всех остальных, его права также являются частными правами, хотя и несколько привилегированными. Если принц берет собственность одного человека и распределяет ее другому, он подрывает свое собственное положение и безопасность в отношении к другим князьям. Во-вторых, с экономической точки зрения перераспределение от «имущих» до «неимущих» является контрпродуктивным и снижает общую стоимость владения. Это не означает, что принцы полностью воздерживаются от перераспределительной политики, но их политика имеет совершенно иную форму. С одной стороны, они должны действовать в соответствии с идеей прав частной собственности; с другой стороны, они должны повысить производительность труда в будущем и, следовательно, нынешнюю ценность страны. Соответственно, принцы обычно предоставляют личные, а не групповые привилегии; они дают привилегии имущим вместо неимущих, и участвуют в так называемых «социальных проблемах» путем перераспределения труда, а не перераспределения доходов и богатства.

Напротив, демократический опекун не сталкивается с логическим препятствием на пути перераспределения частной собственности. Вместо того, чтобы вовлекаться в сохранение и совершенствование капитальных ценностей, он будет в первую очередь заботиться о защите и продвижении своей собственной позиции против конкуренции новых членов правительства.

Такая легитимность опекуна не зависит от легитимности частной собственности. Он основан на легитимности «социальной» или «общественной» собственности. Таким образом, если он берет собственность у одного человека и отдает ее другому, как смотритель, он не противоречит своей идеологической основе. Скорее, он подтверждает верховенство принципа социальной собственности. Следовательно, в демократических условиях частное право – закон собственности и договор, лежащий в основе гражданского общества исчезает как самостоятельная область права и поглощается всеобъемлющим государственным законом (законодательством). Как отметил немецкий социалистический теоретик- юрист Густав Радбрух, с точки зрения демократического смотрителя «частное право следует рассматривать только как временный и постоянно уменьшающийся диапазон частной инициативы, временно сохраненный во всеохватывающей сфере общественного права». В конечном счете, все имущество является государственной собственностью. Каждое установленное право частной собственности является временно действующим и может быть изменено в соответствии с односторонним определением сторожем требований «общественной безопасности» и «социального обеспечения».

Во-вторых, поскольку опекуны не владеют капиталом страны, контрпродуктивные последствия перераспределения доходов и богатства практически их не затрагивают. Долгосрочные последствия перераспределительных мер для них неважны, в то время как непосредственных и краткосрочных последствий почти нет. Смотритель всегда находится под давлением политической конкуренции со стороны других, желающих заменить его. Принимая во внимание правила демократического правления, смотритель должен присуждать или обещать присудить привилегии группам, а не отдельным лицам, и учитывая, что всегда существуют больше неимущих, чем имущих, его перераспределение будет скорее эгалитарным, чем элитарным. Соответственно, в результате демократического состязания структура общества будет постепенно деформироваться.

Независимо от критериев, на которых оно основано, все перераспределение подразумевает «взятие» у первоначального владельца и/или производителя благ и передачу другому «невладельцу» и/или «непроизводителю». Это побуждает к уменьшению желания быть владельцем благ, и увеличению желания быть неимущим. Следовательно, количество владельцев и производителей снижается, а неимущих и непроизводителей – растет. Это приведет к развитию негативных качеств характера человека в противовес позитивным, и жизнь в обществе станет намного хуже. Вместо колонизации, культивирования и аккультурации демократия приведет к социальному вырождению, коррупции, и распаду. 0

Более того, свободная конкуренция не всегда хороша. Свободная конкуренция в производстве блага хороша, но свободная конкуренции в производстве вреда – нет. Например, свободная конкуренция в пытках и убийствах невинных или свободная конкуренция в подделках или мошенничестве не является хорошей. Уже объяснено, почему правительство как организация с обязательным членством, наделенная полномочиями принятия окончательного решения и налогообложения, должно считаться плохим, по крайней мере, с либеральной точки зрения. Требуется другой взгляд, чтобы понять, что демократическая конкуренция действительно плохая.