Демидовы - [4]
Акинфий в миг распрямился, как лук, у которого тетива лопнула.
— Купец богатеющий, — не обращая на сына внимания, продолжал Никита. — Вся Тула у него в долгах, но тебе, государь, я чаю, не откажет!
Прощались они ранним утром. Прежде чем сесть в возок, Петр взглянул на стену сарая, на которой накануне намалевали известкой шведского льва, разинувшего пасть в свирепом рыке, — все пули вошли в самую середину пасти.
— Да-а… — Петр невесело усмехнулся. — В сражениях-то пока так не выходит, Никита. А потому по весне буду ждать от тебя с Урала добрые ружья и пушки.
— Батюшка! — Никита по-бабьи всплеснул руками. — Так выходит…
— Ты, Демидов, дурочку не ломай! — строго перебил его Петр. — Нешто я б в сваты пошел, ежели б не знал, куда ты приданое купеческое употребить собираешься?
— Виноват, государь! — Никита низко поклонился. — Благодарен тебе до гробовой доски.
— То-то! — Петр обнял Никиту и продолжал тихо, проникновенно: — Еще что сказать тебе хочу, Демидыч. О своей корысти меньше думай. Не жадничай. Об народе, об отечестве более думать надо. Ить я тебя государственным человеком делаю, Демидыч.
— Слышу, государь, — шепотом отозвался Никита.
— Ведь мало в ком опору найти могу, Демидыч… — в голосе царя зазвучала горькая тоска. — Вон у тебя сыновья какие — завидую. Есть кому доверить дело. Прошу тебя, Демидыч, не забудь слова мои. Работных людей не забижай. И будет тебе не от меня, от всего отечества благодарность. На все времена. Чуешь?
— Чую, государь…
Потом возок тронулся — взвизгнули колесные оси, застучали по прихваченной заморозком земле копыта лошадей. Отряд конных преображенцев окружил возок.
Никита долго махал шапкой, и в глазах у него стояли слезы…
Вновь звенели молоты о наковальни.
— Это что, батя, — орал Акинфий, перекрывая грохот кузни, — меня, ровно бычка на веревочке, не спросясь, волокут? У меня тоже сердце есть! Живое!
— Не желаешь?
— Не желаю!
— Запомни, Акишка, — отец опустил кувалду, — в жизни надо делать не как сердце велит, а как башке надобно! Ежли хозяином хочешь быть, а не подпевалой!
Акинфий долго молчал, потом ответил упрямо:
— Нет, батя! Я хочу жить, как сердце велит.
— Поживешь — увидим…
Свадьба гремела на всю слободу. Ломился дом от гостей. Пили, ели в три горла, орали песни, дрались.
— Сразу, как отгуляем, на Урал Акинфий двинет, — наклонясь через стол к купцу Коробкову, — кричал Никита, — за дело приниматься!
— Бог помочь. — гудел купец. — Ох, и пройдоха ты, Никита Демидыч! Ежели б не царь, Петр Лексеич, шиш бы ты дочку заполучил.
Евдокия же, прижавшись щекой к плечу Акинфия, радостно шептала:
— Детишек очень хочу, Акишенька. Мальчика и девочку.
Акинфий с трудом отстранил ее от себя, пробормотал, пряча глаза:
— Духота, не могу. Щас я, по надобности. Щас я…
Евдокия встревоженно смотрела ему вслед.
— Марья… Марьюшка, прости. Люблю я тебя, Марья, Христос видит, соврать не даст.
— Пошто жизнь такая горькая? Чем я перед господом провинилась?
— Деньги, Марьюшка… Купец отцу большое приданое дал. Будь они прокляты, эти деньги!
Мигающий огонек лампадки. Над ним не лик — лишь глаза сквозь тьму.
— Акинфушка, оставь меня… Грех это. У тебя теперь венчаная жена есть. Меня пожалей, Акинфушка…
— Ох, Марья, Марья, до смерти не искупить мне греха этого. Батя на Урал посылает. Свидимся ли нет, кто ведает?
— Пошто ты меня мучаешь, Акинфушка? Ведь грех… Нельзя… Милый ты мой…
— Марьюшка, милая, давай крестиками поменяемся. Чтоб я про тебя, а ты про меня крепче помнили. Я об тебе молиться буду…
Медленно наступал рассвет.
…Акинфий вернулся домой, шатаясь, будто пьяный. Отец затащил его в тесную, темную каморку под лестницей и с маху ударил свинцовым кулаком в скулу:
— Это ж твоя свадьба! Ты христианин али басурманин турецкий? Невеста на себя чуть руки не наложила!..
— Это твоя свадьба, — криво усмехнулся Акинфий, поднимаясь. Потолок был низкий, и он не мог выпрямиться. — Это ты меня на Уральском заводе обженил…
— Ах, ты-и! — Никита сорвал с гвоздя плеть и принялся хлестать сына. Акинфий не закрывался, лица не прятал.
Ох, Урал, Урал, седая песня России! Распространялась Русская земля на север и на запад, но более на восток, «встречь солнцу», будто дерево росло, наливалось силой, гнало свежие побеги.
На древнем Урале искали люди спасения и свободы. Бежали от притеснения бояр, искали земли обетованной. Стыли в пурге, в жаре изнемогали, но все равно шли и шли. Восток манил, Восток звал, Восток был путеводной звездой надежды. Перемахнули матушку-Волгу и дальше… Еще дальше. Нет дороге конца, нет края у земли…
Переваливался на ухабах длинный обоз. Изнуренные лошади едва тащились. Акинфий и Пантелей поскакали вперед. Дорога вывела их к Каме. Сильный ветер дул по реке, гнал крутые черные волны.
— Во-он, видишь, — Пантелей нагайкой указал на горизонт, — это и есть Урал. Считай, прибыли!
Акинфий придержал коня, зачарованно смотрел на гряду темно-синих гор со снежными подтеками. Глухая тайга колыхалась вокруг.
— Силища… — покачал головой Акинфий. — Ах страх берет…
— Еще какая силища! — обрадованно согласился Пантелей. — Эдакой силищи на Руси и не видывали!
— Мать моя Россия… — пробормотал Акинфий, — без конца ты и краю.
В сборник киносценариев известного советского кинодраматурга Э. Володарского входят восемь произведений, по которым поставлены художественные фильмы, завоевавшие широкое зрительское признание и высокую оценку критики. Это произведения о недавнем прошлом и о нашей современности — «Дорога домой», «Оглянись», «Расставания», «Птицы белые и черные», «Вторая попытка Виктора Крохина», «Прощай, шпана замоскворецкая!», «Про любовь, дружбу и судьбу». Особняком стоит сценарий «Проверка на дорогах», написанный по произведению писателя Ю.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман известного писателя и сценариста Эдуарда Володарского посвящен бойцам штрафных батальонов Красной Армии во время Великой Отечественной войны. Их называли «отверженными» — дезертиров и окруженцев, уголовников и «политических» тех, кто имел вину (подлинную или мнимую) перед Родиной и должен был искупить ее кровью. Шансы штрафников выжить в первом же сражении были минимальны — в лицо им стреляли немцы, а в спину, в случае попытки отступления, — заградотряды НКВД. Но они шли в бой не подгоняемые чекистскими стволами а ведомые воинским долгом и любовью к России.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Много бед выпало на долю простой домохозяйки Полины Ивановой. Ее сына покалечила бойцовая собака; муж, решивший отомстить хозяину пса, попал в тюрьму и там умер от сердечного приступа… А сам хозяин остался безнаказанным, благодаря «крепкой руке» в правоохранительных органах. Отчаявшись добиться справедливости, Полина вооружается именным пистолетом мужа и бутылкой с нитроглицерином, купленной на черном рынке, и берет в заложники начальника райотдела милиции, которого она считает виновным во всех ее несчастьях…Этот роман — и захватывающий детектив, и трогательная любовная история, и остросоциальная драма.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.