Демидовы - [13]
— Давай, давай, дармоеды! За что хозяин вам денюжки-т платит! — в тон Акинфию ярился приказчик Крот и размахивал нагайкой.
— Ты, милок, нагаечку-т убери. Ить она тож тонет, нагаечка-т…
— Акинфий Никитич! — подбежал испуганный Лиходеев. — Там Пантелей помирает!
Акинфий пе сразу понял, потом тяжело побежал к стоявшему у берега стругу.
…Пантелей лежал на ковре и подушках. Он задыхался, и на губах пузырилась кровавая пена. С ненавистью посмотрел на склонившегося над ним Акинфия.
— Уйди, вампир! Ты что же творишь, а? Что ж ты людей замучил?! В рудниках… на заводе… в лесу… Все мало тебе, мало…
— А ты думал, железо святым духом делается, — нахмурился Акинфий. — Дело это грязное, потное, огня требует. А лесов здесь столько — птица не облетит! А что люди гибнут, так ни в одном большом деле без того не обходится, Пантелеша…
— Душегуб ты! Чем ты боярина Кузовлева лучше? Я вот ему про серебряну жилу не сказал и… тебе не скажу. Вот тебе! — И Пантелей показал Акинфию кукиш. — Пущай лежит, чтоб ваши ноги туда поганые не ступали. И про рудные места новые, что открыл, тоже не скажу. Выкусите!..
Пантелеи задохнулся, кровь алой стрункой потекла из уголка рта. Он захрипел, упал на спину и затих. Глаза остекленело устремились в небо.
— Сами найдем, Пантелеша. Прощай… — Акинфий закрыл глаза товарищу. — Не мы, так другие сыщут. А с воеводой мы за тебя сочтемся, дай срок…
Он глянул на Крота, остановившегося неподалеку.
— Супротив этого места на берегу вели часовню поставить. Для Пантелея и всех утопших. — Он отряхнулся, будто сбрасывал непосильную ношу. — И в путь пора!
БИТВА РУССКИХ СО ШВЕДАМИ ПОД ПОЛТАВОЙ ЗАКОНЧИЛАСЬ ПОЛНЫМ РАЗГРОМОМ ШВЕДСКОЙ АРМИИ КАРЛА XII. ЕДВА ЛИ НЕ ГЛАВНУЮ РОЛЬ В ЭТОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПОБЕДЕ СЫГРАЛА АРТИЛЛЕРИЯ РУССКИХ, СОСТОЯВШАЯ ПРЕИМУЩЕСТВЕННО ИЗ ДЕМИДОВСКИХ ПУШЕК.
Князь Меншиков потчевал Никиту жирным обедом в своей походной палатке. Жевали жареную говядину, пили из серебряных кубков. Никита нет-нет да и поглядывал искоса себе на грудь, где висел наградной портрет Петра, усыпанный бриллиантами.
— И Акинфию моему государь велел таку же порсуну послать, — сказал Никита и потер портрет рукавом. — Ну, давай, князюшко, за нашего, за милостивца.
— У государя многие в чести ходили, да немногие остались, — сказал Меншиков, хрустя огурцом. — Вы, Демидовы, стоите крепко.
— А ты надо мной смеялся, Данилыч. Помнишь?
— Кто старое вспомянет, тому глаз вон.
— А кто забудет, тому — оба. Александр Данилыч, ты бы мне пленных свеев отпустил на Уральский завод? Кои к литью железа способны.
Меншиков прожевал кусок, запил из кубка, спросил напрямик:
— Сколько дашь?
— Да мы народ небогатый, — поскреб в затылке Никита, — только, можно сказать, на ноги становимся…
— Ты, Демидыч, хвостом не виляй. — Меншиков потер пальцы о Шведское знамя со львом, что заменяло ему скатерть.
— Народишко уж больно дохлый. До Урала, боюсь, не дойдут.
— А ты сам выберешь. Там пушкари есть, оружейники. Говори цепу! — напирал Меншиков. — И государю об этом ни слова. Не то наши головы вместе полетят.
— Это как пить, — усмехнулся Никита. — Мою-то башку государь давно грозился собакам кинуть. — Он опять поглядел на порсуну, протер ее: — Эх, Петр Лексеич, Петр Лексеич. Милостивец ты наш.
…Никита Демидов с Меншиковым шли вдоль строя пленных шведов, приглядывались.
— Кто литейное дело знает? Пушкарское? Оружейное? — спрашивал Меншиков; а переводчик быстро переводил. — Два шага вперед!
Шведские моряки и солдаты один за другим выходили из строя. Глаза Никиты восхищенно блестели.
— Знатный народишко, знатный, — довольно бормотал он.
Ночь. Десяток всадников держались в тени елей неподалеку от дома воеводы Kузовлева. На всадниках восточные халаты, островерхие шапки с меховыми хвостами. У поясов кривые сабли, за спинами — луки, колчаны со стрелами.
Тяжелые створки ворот медленно разошлись. Двое людей, открывших ворота, подбежали к всадникам, вскочили на ожидавших их лошадей. Высокий, плечистый, в котором без труда можно было узнать Акинфня, медленно отпил из фляги, поднял руку.
— Ур-р-р! (Бей!) — раздался протяжный азиатский клич.
Всадники ворвались внутрь двора, порубив охранявших дом троих пожилых стрельцов. Потом гонялись по обширному двору за прислугой, поджигали сараи, конюшни, выводили лошадей. Топот копыт, крики, ругань. Из-под крыш сарая и конюшни полыхнуло пламя.
…Воевода Кузовлев стоял перед Акинфием в длинной холщовой рубахе. По стенам воеводской горницы метались отсветы пламени.
— Это ж воровство, Демидов! — Воевода ткнул перстом на багровое окно. — Это бунт противу государя…
— Противу тебя, душегуб! — Акинфий резко шагнул с порога к воеводе.
Тот отшатнулся в ужасе, но пересилил себя и не отступил, сам шагнул навстречу:
— Я слуга государев! Ои меня на должность здесь поставил! А ты, варнак, животы мои грабить, жечь!..
Они сошлись грудь о грудь.
— Уходи, Акинфий, — тяжело дыша, продолжал воевода. — За ради отца и многотрудства твоего жалею и прощаю. Уходи немедля. Иначе лютая казнь ожидает тебя. В разбойном приказе!
— В разбойном? А это ты видел?! — Акинфий распахнул халат — на кафтане, над поясом с дареным Петром «кухенрейтером» сверкала каменьями царская порсуна, высшее отличие государево.
В сборник киносценариев известного советского кинодраматурга Э. Володарского входят восемь произведений, по которым поставлены художественные фильмы, завоевавшие широкое зрительское признание и высокую оценку критики. Это произведения о недавнем прошлом и о нашей современности — «Дорога домой», «Оглянись», «Расставания», «Птицы белые и черные», «Вторая попытка Виктора Крохина», «Прощай, шпана замоскворецкая!», «Про любовь, дружбу и судьбу». Особняком стоит сценарий «Проверка на дорогах», написанный по произведению писателя Ю.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман известного писателя и сценариста Эдуарда Володарского посвящен бойцам штрафных батальонов Красной Армии во время Великой Отечественной войны. Их называли «отверженными» — дезертиров и окруженцев, уголовников и «политических» тех, кто имел вину (подлинную или мнимую) перед Родиной и должен был искупить ее кровью. Шансы штрафников выжить в первом же сражении были минимальны — в лицо им стреляли немцы, а в спину, в случае попытки отступления, — заградотряды НКВД. Но они шли в бой не подгоняемые чекистскими стволами а ведомые воинским долгом и любовью к России.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Много бед выпало на долю простой домохозяйки Полины Ивановой. Ее сына покалечила бойцовая собака; муж, решивший отомстить хозяину пса, попал в тюрьму и там умер от сердечного приступа… А сам хозяин остался безнаказанным, благодаря «крепкой руке» в правоохранительных органах. Отчаявшись добиться справедливости, Полина вооружается именным пистолетом мужа и бутылкой с нитроглицерином, купленной на черном рынке, и берет в заложники начальника райотдела милиции, которого она считает виновным во всех ее несчастьях…Этот роман — и захватывающий детектив, и трогательная любовная история, и остросоциальная драма.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.