Демидовский бунт - [111]

Карабкался, выглядывал осторожно из-за каменистых уступов, крался вдоль серых россыпей, старался быть неприметным, используя каждый кустик, валун или поваленное дерево.

Вдруг над головой послышался непонятный протяжный шелест, Илейка непроизвольно пригнулся, опасаясь быть задетым, потом быстро глянул вверх – тяжело шевеля крыльями, низко, почти над ним, летел белоголовый гриф. В когтях пернатого хищника из последних сил бился молодой архар.

Отпугивая грифа, Илейка вскинул пистоль и выстрелил. Гриф дернулся, издал резкий и неприятно скрипучий звук, разжал когти и плавно взмыл вверх. Над глубокой расщелиной сделал полукруг и пропал за скалистой вершиной хребта. Архар глухо ударился о землю в десяти шагах от Илейки ниже по склону, несколько раз кувыркнулся через голову и мелькнул тонкими ногами над срезом расщелины: был – и нет его!

– Ах ты, досада какая! – вырвалось невольно горестное восклицание. Зацепив коленом о камень и морщась, Илейка поспешил к опасной пропасти. Возле гладкой каменной плиты опустился на колени, прополз три шага и заглянул в утробу расколотой земли: архар, истерзанный когтями и оглушенный тяжелым клювом грифа, лежал на остром выступе расщелины, в двух саженях от верха, лежал неподвижно, будто спал, подвернув голову к передним согнутым ногам. Близка нежданная добыча, а не взять руками!

Илейка осмотрел вертикальный склон расщелины – нет, не спуститься к архару, не поднять его на плечах. Только улитке ползать по таким стенам, оставляя на голых камнях мокрый скользкий след позади себя. Вынул из-за пояса топор, отыскал подходящую трещину и вогнал в нее длинное топорище. Развязал веревку, один конец обмотал вокруг топорища под лезвием, завязал на три узла и подергал, чтобы убедиться – не выскочит ли топор из трещины, когда он повиснет на веревке над страшной бездной?

– Не развяжется, – успокоил себя Илейка, прикинул примерное расстояние до архара, оставшимся концом обмотал себя вокруг пояса и вновь завязал тройным узлом.

– Гоже, – удовлетворенно хмыкнул Илейка, вспомнив любимую присказку самарского купца Данилы Рукавкина, когда тот приценивался к какой-нибудь вещи. Прикинул: и на архара хватит, повязать накрепко.

Натянув веревку, Илейка осторожно подошел к краю обрыва – голова опять закружилась, когда заглянул в темное ущелье. Внизу едва различимо просматривались каменистые зубья, изредка поросшие чахлыми кустиками, белели плешины валунов, сброшенных в пропасть неистовыми ливневыми дождями.

«Не сорваться бы, – заколебался Илейка, остановившись над обрывом. – Если случится что – и косточек не сыскать в этакой преисподней! А не возьму архара – отцу Киприану голодным долго не идти… Не видать нам тогда заветного Беловодья. Без риска не бывает удачи, так, кажется, говаривал Данила, всякий раз выезжая на торги в чужие города… Теперь бы сына купеческого Панфила сюда в подмогу».

Зажав веревку в руках, он присел над самым срезом гладкой каменной плиты, потом повернулся спиной к пропасти и осторожно, нащупывая опору, опустил ногу, потыкал ею в скалу.

«Та-ак, кажись, опора есть… Теперь опустить вторую, да покрепче держаться за веревку… Две сажени – не высота!»

Чуть разжал пальцы, чтобы сползти с края обрыва, и тут… Опора под правой ногой с треском обломилась, Илейка стремительно рухнул вниз. В какую-то долю секунды успел заметить мелькнувший рядом каменный выступ и лежащего на нем архара, вскрикнул от боли – падая, ударился головой о неровности скалы. «Конец», – мелькнула жуткая мысль, но тут же почувствовал, как веревка, скользнув вверх, стиснула тело под мышками. Заставил себя открыть глаза: серые, отглаженные дождями и ветрами камни, извилистые трещины заполнены светло-зеленым мхом, тонкие кустики, лишенные обильной влаги и солнечного света…

«Где это я? – словно бы во сне, подивился Илейка, не придя в себя окончательно. – И почему так горят ладони?»

Поднял голову – над ним уходила вверх натянутая до предела веревка, еще выше высокие облака подсвечивались уходящим за хребты солнцем. И ни единой живой души, даже грифы не летали на этой узкой полосе синего неба.

Опасаясь, что тело может выскользнуть из петли, поднять обе руки к веревке Илейка поостерегся. Вскинул правую и крепко схватил пальцами за веревку, ногой нащупал трещину, всунул в нее носок сапога, подтянулся рукой – петля ослабла, стало легче дышать.

«Каменная топь, – вдруг вспомнилось давнее. – И там вот тако ж жизнь висела на волоске… Не потерял себя от страха и потому выбрался. И теперь жив ведь, сила в руках не пропала. Вот только пальцы жжет, словно их кипятком кто ошпарил». Догадался: когда падал, руки стиснули веревку и тем смягчили рывок петли вокруг тела.

Правая нога стояла надежно, Илейка уперся ею в скалу, отжал тело и нашел опору левой ноге, после чего подтянулся вверх, поочередно перехватывая руками веревку. До площадки с архаром добрался легко – она была выше головы всего на сажень. Сел рядом с добычей. Но добыча ли это? А может, приманка горной нечистой силы? Самому ведь надо еще преодолеть отвесную скалу в две сажени высотой, а потом уже тянуть за собой архара.