Демидовский бунт - [109]
– Искать Беловодье мне дедушка Капитон наказывал, это наше общее дело с вами, отец Киприан. Худо только, ватага дяди Гурия сгибла, теперь бы куда как веселее шли! Никакой тебе горной стражи… окромя горных орлов.
Однажды к вечеру чудом успели разминуться со стадом маралов. Кем-то напуганные, они стремглав, сокрушая мелкий кустарник, неслись по склону. Иргиз крутнулся на месте от возбуждения и неистово залаял. Собачий лай внес смятение в стадо, и оно, дробно топоча копытцами по камню, шарахнулось прочь.
Илейка проводил взглядом животных, пока не скрылись в чащобе, вниз по склону, неспешно обошел серый отвесный выступ скалы и… носом к носу столкнулся с медведищем! Медведь, словно обугленный старый пень, повис над тропой – стоял на задних лапах и объедал с нижних веток плоды горной яблони. Даже здесь, где замер Илейка, слышно было его аппетитное чавканье, видна была светло-зеленая обильная слюна на губах.
Иргиз гавкнул, медведь повернул туполобую голову, удивленно и смешно, словно старая купчиха, когда пьет с блюдца горячий чай, вытянул нижнюю губу, принюхиваясь, постоял недолго, потом отпустил ветку и нехотя, оглядываясь, побрел от дерева вслед за маралами.
Илейка сорвал яблоко, надкусил – оно было кисло-сладким, почти как садовое.
– Чудно, – пробормотал отец Киприан. – Сколь смиренный здесь оказался медведь, не кинулся в драку, должно, не голоден в зиму пойдет. Сорви впрок, – присоветовал он Илейке. – В дороге сгодятся погрызть, да в кипяток для питья можно нарезать. – А сам дышит тяжело – всякий подъем в гору давался монаху с немалым трудом, сказывались преклонные лета.
Шли, потеряв счет дням, экономили сухари и пшено, пользовались осенними щедротами алтайского леса. Охотно резали грибы, а вечером, отварив в котелке, жарили и ели. Иргиз с тоской в глазах смотрел на такую пищу, потом уходил и подолгу гонялся за лесной мелкотой.
Горные ручьи переходили по камням либо вброд, причем Илейка всякий раз подсаживал отца Киприана на лошадь, сам шел рядом и держался за тюк с постелью и зимней одеждой. Удивлялся, с какой силой вода, такая мягкая на вид, упорно сбивала его с ног, норовя покатить вниз по круглым отшлифованным камням.
А от ручья – снова ввысь, к вершинам гор, к властелинам заоблачных краев – грифам. Грифы, распластав саженные крылья, пролетали иногда так близко, что слышен был свист воздуха в жестких перьях. Летали грифы смешно, пригнув вниз длинные гибкие шеи; белые, будто в муке испачканные головы, тяжело покачивались при медленном взмахе крыльев.
– Вот она, сказочная царь-птица, – шептал отец Киприан, провожая всякий раз завистливым взглядом огромную птицу: монах чувствовал, как высокогорье высасывает из него силы. – Нам бы такие крылья, брате Илья, и не карабкаться бы тогда по бессчетным склонам, вверх-вниз, вверх-вниз, бросовой щепкой на волнах…
Все выше поднималась в горы потаенная тропа бугровщиков, все холоднее становились ночи. Костра уже было мало для сугрева, снимали с лошади тюки, грели место для ночлега и закутывались во все одежонки, доверившись чуткому Иргизу.
Но однажды…
Прохладное утро еще не скинуло туманного покрывала, бивак побродимов еще не осветился косыми лучами солнца, встающего из-за горного хребта. Отец Киприан еще лежал в одежах, Илейка же вылез из-под рядна и хлопотал над полузатухшим костром, собираясь идти к ручейку, журчавшему в десятке шагов от них. И вдруг… чья-то тень мелькнула над головой.
Они подали голос разом, Илейка и Иргиз: огромный пятнистый барс тяжелой глыбой упал с выступа скалы на круп коня, рванул когтями шею. Бедное животное взвилось на дыбы, с незрячими от боли глазами шарахнулось вбок и с тоскливым затухающим ржанием покатилось по крутому склону, оставляя на острых камнях кровавые отметки. Запоздалый выстрел Илейки не причинил хищнику вреда, лишь прибавил скорости – барс могучими прыжками пошел под гору, делая полукруг по дальнему склону, спускаясь вниз, к конскому трупу. Отец Киприан впервые за год пути от Самары до Алтайского Камня заплакал навзрыд, собирая между камней рассыпанный из торбы овес.
– С нами крестная сила! Как же теперь быть? – обескураженный монах поднял на Илейку глаза, полные горя. – Сколько раз удачливо проходили между Сциллой и Харибдой, а теперь нам смерть, видимо, настало время принять… Обидно, у порога Беловодья стоим.
Жалость к старику сдавила сердце Илейке. А может, это от высокогорья так тяжко дышать? Вон и отец Киприан ртом воздух хватает, словно немощный сом, вынутый рыбаками на отмель, обдуваемую ветром. Нет, не годы тому причина. Илейка видел, что монах слабеет от тяжкого пути, от скудной пищи. Поднял полупустую торбу с овсом, помог монаху встать.
– Далеко ли нам теперь шагать-то, отец Киприан? – бодрясь, откликнулся на сетования монаха Илейка. – Разрази меня гром – тропа больше под уклон идет! Стало быть, на южный склон Камня перевалили. Чаще отдыхать станем. Да и река Катунь незаметно как в ущельях пропала. Не сегодня, так завтра откроется Уймонская долина, в путнике помеченная. Тамо и отдохнем, у тамошних жителей харчем разживемся! А по ровному месту мы с тобой куда как лихо пойдем, то нам привычно. Поклажу понесу сам – не дите малое. Сказывал дедушка Капитон, что в иные времена на шестнадцатое лето женили да на свой клок земли сажали.
Печально закончилась Ливонская война, но не сломлен дух казацкой дружины. Атаман Ермак Тимофеевич держит путь через Волгу-матушку, идет бить сибирского хана Кучума. Впереди ли враг али затаился среди товарищей?…Вольный казачий круг и аулы сибирских татар, полноводный Иртыш и палаты Ивана Грозного, быт, нравы и речь конца XVI века — в героическом историческом полотне «Последний атаман Ермака».
1753 год. Государыня Елизавета Петровна, следуя по стопам своего славного родителя Петра Великого, ратовавшего за распространение российской коммерции в азиатских владениях, повелевает отправить в Хиву купеческий караван с товарами. И вот купцы самарские и казанские во главе с караванным старшиной Данилом Рукавкиным отправляются в дорогу. Долог и опасен их путь, мимо казачьих станиц на Яике, через киргиз-кайсацкие земли. На каждом шагу первопроходцев подстерегает опасность не только быть ограбленными, но и убитыми либо захваченными в плен и проданными в рабство.
Две великие силы столкнулись у стен Белого города. Железная дружина киевского князя Владимира Святославовича и темная рать печенегов — свирепых и коварных кочевников, замысливших покорить свободную Русь… Без страха в бой идут безжалостные степняки, но крепко стоит русская рать за стенами белгородской крепости.В книге известного русского писателя Владимира Буртового есть все: кровопролитные сражения и осада крепостей, подвиги и интриги, беззаветная любовь к родной земле и жестокие предательства, великолепное знание исторических реалий и динамично развивающийся, захватывающий сюжет — словом все, что нужно настоящим поклонникам исторического романа и любителям увлекательного эпического чтения.
Крестьянский парнишка Илейка Арапов с юных лет мечтает найти обетованную землю Беловодье – страну мужицкого счастья. Пройдя через горнило испытаний, познав жестокую несправедливость и истязания, он ступает на путь борьбы с угнетателями и вырастает в храброго предводителя восставшего народа, в одного из ближайших сподвижников Емельяна Пугачева.Исторический роман писателя Владимира Буртового «Над Самарой звонят колокола» завершает трилогию о Приволжском крае накануне и в ходе крестьянской войны под предводительством Е.
В «Самарской вольнице» — первой части дилогии о восстании донских казаков под предводительством Степана Разина показан начальный победный период разинского движения. В романе использован громадный документальный материал, что позволило Владимиру Буртовому реконструировать картину действий походных атаманов Лазарки Тимофеева, Романа Тимофеева, Ивана Балаки, а также других исторических личностей, реальность которых подтверждается ссылками на архивные данные.Строгая документальность в сочетании с авантюрно-приключенческой интригой делают роман интересным, как в историческом, так и в художественном плане.
Это первая часть дилогии о восстании казаков под предводительством Степана Разина. Используя документальные материалы, автор воссоздает картину действий казачьих атаманов Лазарьки и Романа Тимофеевых, Ивана Балаки и других исторических персонажей, рассказывая о начальном победном этапе народного бунта.
Тропы повсюду. Тропы пронизывают мир – невидимые муравьиные тропы, пешеходные тропинки и дороги между континентами, автомагистрали, маршруты и гиперссылки в сети. Как образуются эти пути? Почему одни втаптываются и остаются, а другие – исчезают? Что заставляет нас идти по тропе или сходить с нее? Исходив и изучив тысячи вариаций различных троп, Мур обнаружил, что именно в тропах кроятся ответы на самые важные вопросы – как сформировался мир вокруг нас, как живые организмы впервые выбрались на сушу, как из хаоса возник порядок и, в конце концов, как мы выбираем нашу дорогу по жизни. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Март 1919 года. Все говорят о третьей волне испанского гриппа. После затишья, оно длилось всё лето, и даже думали, что с пандемией покончено, ограничения стали очень суровы. Но, чёрт возьми, не до такой же степени! Авантюрист Джейк Саммерс возвращается из Европы после очередного дела – домой, в окрестности Детройта, где с недавних пор поселился вместе с компаньоном. Возвращается один: ловкий прошмыга (и будущий писатель) Дюк Маллоу застрял в карантине – не повезло кашлянуть на таможне. Провинциальный Блинвилль, ещё недавно процветающий, превратился в чумной город.
Князь Сергей Сергеевич Оболенский, последний главный редактор журнала «Возрождение», оставил заметный след в русской эмигрантской периодике. В журнале он вел рубрику «Дела и люди»; кроме того, обладая несомненным литературным талантом, с 1955 г. под своим именем он опубликовал более 45 статей и 4 рецензии. Наша публикация знакомит читателей с полной версией книги «Жанна – Божья Дева», которая, несомненно, является главным итогом его исследовательской и публицистической деятельности. Многие годы С. С. Оболенский потратил на изучение духовного феномена Жанны д’Арк, простой французской крестьянки, ставшей спасительницей своей Родины, сожженной на костре и позже причисленной клику святых Римско-католической церковью.
Судьба румынского золотого запаса, драгоценностей королевы Марии, исторических раритетов и художественных произведений, вывезенных в Россию более ста лет назад, относится к числу проблем, отягощающих в наши дни взаимоотношения двух стран. Тем не менее, до сих пор в российской историографии нет ни одного монографического исследования, посвященного этой теме. Задача данной работы – на базе новых архивных документов восполнить указанный пробел. В работе рассмотрены причины и обстоятельства эвакуации национальных ценностей в Москву, вскрыта тесная взаимосвязь проблемы «румынского золота» с оккупацией румынскими войсками Бессарабии в начале 1918 г., показаны перемещение золотого запаса в годы Гражданской войны по территории России, обсуждение статуса Бессарабии и вопроса о «румынском золоте» на международных конференциях межвоенного периода.
В представленной читателю книге журналиста, писателя и профессора EPFL (Федеральной политехнической школы Лозанны) Эрика Хёсли соединилось профессиональное, живое перо автора и его страсть к научной работе. Подробно и глубоко он анализирует историю, которая, по его мнению, превосходит любой вестерн – великий поход в Сибирь и завоевание русского Севера. Перед нами не только архивные страницы этой эпопеи, – хотя фактическая сторона дела написана очень скрупулезно и сопровождается картами и ссылками на архивы и документы, – но интерес автора к людям: их поступкам, мотивам, чувствам, идеям и делам.
Кажется, кровопролитным «индейским войнам» на Западе США никогда не будет конца. Белые и краснокожие, осатанев от взаимной ненависти, безжалостно истребляют друг друга. Правда, десятилетнюю Джоанну Леонбергер, как и других белых детей, индейцы увезли с собой, чтобы воспитать в своих племенных традициях. Капитан Кидд, ветеран многих войн, привык жить сегодняшним днем, странствуя от поселения к поселению, где он зарабатывает публичным чтением газет для малограмотных покорителей Дикого Запада. Но на этот раз у него другое, более выгодное задание – сопроводить Джоанну через весь Техас к дяде и тете, которым чудом удалось разыскать и выкупить ее у индейцев. Они едут через бескрайние прерии – старик, умеющий стрелять без промаха, и девочка, не знающая ни слова по-английски.
Июль 1921 года. Крестьянское восстание под руководством Антонова почти разгромлено. Выжившие антоновцы скрылись в лесах на юго-востоке Тамбовской губернии. За ними охотится «коммунистическая дружина» вместе с полковым комиссаром Олегом Мезенцевым. Он хочет взять повстанцев в плен, но у тех вдруг появляются враги посерьёзнее – банда одноглазого Тырышки. Тырышка противостоит всем, кто не слышит далёкий, таинственный гул. Этот гул манит, чарует, захватывает, заводит глубже в лес – туда, где властвуют не идеи и люди, а безначальная злоба бандита Тырышки…
Роман "Казаки" известного писателя-историка Ивана Наживина (1874-1940) посвящен одному из самых крупных и кровавых восстаний против власти в истории России - Крестьянской войне 1670-1671 годов, которую возглавил лихой казачий атаман Степан Разин, чье имя вошло в легенды.
Роман-трилогия Ивана Сергеевича Рукавишникова (1877—1930) — это история трех поколений нижегородского купеческого рода, из которого вышел и сам автор. На рубежеXIX—XX веков крупный торгово-промышленный капитал России заявил о себе во весь голос, и казалось, что ему принадлежит будущее. Поэтому изображенные в романе «денежные тузы» со всеми их стремлениями, страстями, слабостями, традициями, мечтами и по сей день вызывают немалый интерес. Роман практически не издавался в советское время. В связи с гонениями на литературу, выходящую за рамки соцреализма, его изъяли из библиотек, но интерес к нему не ослабевал.
Роман известного русского советского писателя Михаила Алексеева «Ивушка неплакучая», удостоенный Государственной премии СССР, рассказывает о красоте и подвиге русской женщины, на долю которой выпали и любовь, и горе, и тяжелые испытания, о драматических человеческих судьбах. Настоящее издание приурочено к 100-летию со дня рождения писателя.