Деляга (Возвращенец) - [21]

— Остаемся, — принял решение взводный. — Еще час.

На мудрый Вовин взгляд решение было абсолютно, ну просто в корне, неверным. После падения станции, дальнейшее сидение в этих ямках, по какому-то недоразумению гордо именуемых окопами, приводило к потере еще одного часа личной жизни. Это если немцы не появятся. А если появятся… И ведь даже не узнает никто, как героически погиб красноармеец Владимир Александрович Лопухов, защищая… Да кого, собственно, ему здесь защищать? Товарища Сталина? Да пошел он! Своя жизнь дороже. Вова уже открыл рот, собираясь опротестовать командирское решение, но предварительно взглянул в добрые сержантские глаза и выдал.

— Ну час, так час. Всего-то и делов.

Остальные что-то побурчали себе под нос, открыто спорить никто не решился. С одной стороны, сержант парень в доску свой, с другой, похоже, уставов на ночь начитался.

Потянулись томительные минуты ожидания. Солнце издевательски замерло, посылая к земле ласковое осеннее тепло, которое никого не радовало. Все сидели в окопах молча, напряжение понемногу росло, Акимов не раз уже ловил на себе выразительные взгляды подчиненных, но язык не поворачивался отдать приказ об уходе. Первым не выдержал Белокопыто.

— Может, хорош сидеть? Солнце уже в зените.

До зенита солнце явно не дотягивало. Три Процента хотел поддержать товарища, но в последний момент благоразумно не открыл рта.

— Еще четверть часа. Белокопыто, дуй на насыпь, смотри, чтобы немцы нас от станции не обошли.

Неудачник, подхватив винтовку, потрусил за будку дежурного. Остальные сделали вид, что бдительно наблюдают за местностью и все происходящее их не касается. Секунды стали тягучими, как патока, а природа вокруг издевательски замерла, только легкий ветерок обдувал пригретую солнцем кожу.

— Все, уходим. Попробуем догнать наших.

Секунду все выжидали – не почудилось ли? Потом стали выбираться из окопов, навьючивать на себя тощие вещмешки и прочий солдатский скарб.

— Белокопыто, ты там оглох или уснул? Мы уже уходим.

— Иду, — откликнулся из-за будки Белокопыто, и буквально через секунду выдал. — Немцы!

Первым к будке метнулся Акимов, остальные ломанулись за ним.

— Куда толпой? Пригнитесь хоть.

Через полминуты Вова выставил на прицельной планке "пятерку" и, пристроив цевье винтовки на рельсе, загнал в ствол первый патрон. Справа и слева раздались такие же сдвоенные щелчки.

— Может, ближе подпустим? — поинтересовался Санька.

— Нельзя ближе, у них пулеметы, огнем задавят, — пояснил взводный. — Пока разберутся, пока развернутся, мы утечем. Огонь!

Немцев было десятка три. Шли они, не спеша, растянувшись по дороге на полсотни метров, чувствовалось – устали. Вова поймал в прорезь прицела крохотную размыто-серую фигурку, выбрал холостой ход спускового крючка. Справа треснул первый выстрел, винтовка уже привычно лягнула Лопухова в плечо. Фигурки на дороге падали, укрываясь от пуль, хотя, возможно, кто-то упал и не по своей воле. Вова торопливо опустошил магазин.

— Все, уходим!

Уходили, точнее, убегали, под свист пуль над головой – немецкие пулеметчики старательно обрабатывали обнаруженную позицию противника, пока их камрады обходили ее с фланга. Причем, бежать пришлось на юго-запад. Когда первые ветки хлестнули по лицам и телам бегущих, укрыли от возможных преследователей, все дружно повалились на укрытую опавшими листьями землю, хватая иссушенными ртами воздух.

— А ведь если бы ушли на пару минут раньше, накрыли бы нас фрицы, — едва отдышавшись, высказал свое предположение Вова.

— А на двадцать минут – никто бы не накрыл, и бегать не пришлось, — у Саньки было свое мнение. — Теперь батальон хрен догоним.

— Если от того батальона хоть кто-нибудь остался, — Вова был полон пессимизма.

— Кто-то обязательно останется, — высказался Белокопыто, — не может быть, что бы всех разом. Куда дальше, сержант?

— На восток, — решил Акимов. — Только переезд этот чертов, обойдем и попробуем добраться до своих.

— На восток, так на восток, — согласился Вова.

Об ужасах немецкого плена он был наслышан еще в своем времени.

— Ты командир или кто?

— Ну командир.

— Не ну, а командир. Значит, обязан не только глотку на плацу драть и заставлять лишний час в окопе хрен знает, зачем сидеть, но и вверенное тебе подразделение всеми видами довольствия обеспечивать. Обязан?

— Ну обязан.

— Не ну, а обязан. Так какого же мы третий день, не жравши по этим лесам болтаемся?

Акимов давно бы одернул зарвавшегося подчиненного, но понимал, что тот кругом прав, а дальше будет только хуже. Позавчера весь оставшийся световой день взвод пытался догнать наши отступающие войска. И вчера тоже. Но не удалось, даже канонада стихла. В самом худшем варианте это могло означать, что фронт рухнул, немцы рванули вперед, а взвод оказался глубоко в немецком тылу. Вслух этого никто не произносил, но думали об этом все. Да и думать было нечего – днем по всем дорогам шли и ехали фрицы, пробирающиеся по лесным тропинкам красноармейцы угнаться за ними, естественно, не могли. Оно бы и ничего, но ночи уже холодные и жрать хочется все сильнее. Местами еще попадалась поздняя осенняя ягода, но это несерьезно.