– Вы слишком отклоняетесь от главной темы. У вас уже целый роман получается, – заметил судья. – Давайте попроще и поточнее.
– Ну, словом, Мошер Хигли убил своего партнера и присвоил себе его долю. Партнер оставил завещание, в котором в качестве наследницы своей части капитала указывал Роуз Фарр, мать Надин. И если бы Надин наняла адвоката, который бы установил, что большая часть средств Хигли – это на самом деле ее деньги, то… короче говоря, ситуация складывалась ужасная. Но Надин ничего этого не знала. Она только догадывалась, но доказательств у нее не было. Мошер Хигли был уже старым и больным человеком. Он знал, что долго не протянет, и… ну, он был испуган. Вот он и признался нам во всем.
– Вашей жене или вам?
– Нам обоим.
– И что вы тогда предприняли?
– Мы велели ему ничего не делать, пока мы не посоветуемся с адвокатом.
– И вы встречались с адвокатом?
– Нет. Его смерть… ну, вы понимаете… если он умер от яда и… Его смерть была для нас весьма кстати. Некоторые принадлежащие ему участки земли очень богаты нефтью. Очень, очень богаты.
– И из-за этого вы решили, что ваша жена убила его?
– Из-за этого и из-за того, что она сказала.
– А что она сказала?
– Сью ненавидит Надин. Она сказала, что не потерпит, чтобы это продолжалось, чтобы Надин перебегала нам дорогу и выдергивала ковер у нас из-под ног. Мы обсуждали возможные варианты будущего, и она сказала, что было бы очень мило, если бы Мошер Хигли умер до того, как… Потом мы обсуждали… то есть она обдумывала, – а не использовать ли цианид? Она спросила меня, что случится, если в шоколад попадут таблетки цианистого калия вместо… Ваша честь, это были всего лишь разговоры! Теперь же все так повернулось, что… это все стечение обстоятельств… Однако Сью сказала мне, что она не делала этого.
– Я понимаю, – сказал судья Ашерст довольно сухо. – Вы и ваша жена, зная, что Мошер Хигли был убийцей и присвоил себе чужие деньги, зная, что по сути он ограбил Надин Фарр, украл принадлежащее ей по праву наследство, вы не только были заинтересованы в том, чтобы эта истина не раскрылась, но еще и обсуждали то, сколько яда нужно использовать, чтобы Хигли умер в удобное для вас время, до того, как все могло всплыть наружу.
– Я… мы обсуждали это не как хладнокровные убийцы, а… ну, просто как возможные варианты будущего.
– И вы предположили, что ваша жена убила его. Да, в хорошеньком свете вы оба тут предстаете. Но теперь, невзирая на такие яркие самохарактеристики, данные вами себе и своей жене, вы считаете, что она его не убивала, только потому, что она вам так сказала?
– Если бы Сью его убила, она бы мне сказала, – пробурчал Ньюберн.
– На этой ноте, – заявил судья Ашерст, – суд намерен прервать заседание. Суд приказывает взять свидетеля под стражу. Суд также отдает распоряжение полиции о немедленном аресте Сью Ньюберн, жены свидетеля, по подозрению в убийстве. Заседание возобновится в четыре часа. Присяжным будет предложено вынести вердикт невиновности, когда заседание возобновится. А пока что слушание приостанавливается.
И судья Ашерст ударил молотком по столу.
Как только отзвучал удар молотка, объявляющий начало перерыва, публика взорвалась. Газетчики впоследствии писали, что даже по меркам других дел, в которых принимал участие Перри Мейсон, это был «самый настоящий пандемониум».
Красный от злости, Гамильтон Бергер протолкался сквозь толпу и, пошатываясь, вышел из зала суда. Джексон Ньюберн и его жена были препровождены в тюрьму. Очевидцы слышали, как Джексон умолял свою жену сказать ему правду. Сью же со злобным лицом орала на него: «Ты тряпка! Крыса двуличная! Альфонс! Пока я живу, урод, ты не получишь ни цента моих денег!» На что Джексон, с надлежащей скромностью и памятуя о свидетелях, отвечал: «Дорогая, но у тебя нет никаких денег. Да и потом, они тебе больше не понадобятся…»
Делла Стрит и Пол Дрейк поздравляли Мейсона и подзащитную. Надин Фарр находилась в состоянии истерики – то рыдала, то смеялась.
Женщина-полицейский сказала:
– Прошу прощения, но я должна отвести ее в камеру. Суд ведь формально еще не освободил обвиняемую из-под стражи.
Мейсон потрепал Надин по плечу:
– Теперь все будет хорошо, мисс Фарр. Расслабьтесь.
Она кивала, плакала, вытирала слезы, начинала смеяться, затем бросалась обнимать Мейсона и целовать его. Все это сопровождалось беспрерывным блеском фотовспышек. Один фоторепортер, не успевший заснять столь трогательную сценку, попросил:
– Мисс, а вы не могли бы повторить? А то я не успел щелкнуть…
– Бога ради, пожалуйста, – сказала она и охотно повторила.
Женщина-полицейский, понимающе улыбаясь, подождала, пока репортер сделал снимки, после чего увела Надин в камеру.
– Итак, – спросил Дрейк, – что же будет дальше? Что сейчас будет делать Бергер?
– Бог его знает, – ответил Мейсон. – Но девяносто девять шансов из ста за то, что он опять будет делать что-то не то.
– Каким образом?
– Ну, наверное, он попытается обвинить Сью Ньюберн в убийстве.
– И?
– На этот раз, – пояснил Мейсон, – у него нет даже признания. Он вообще не может доказать наличия корпус деликта, он не может доказать, что Мошер Хигли умер от отравления цианистым калием.
