Дело: «Ястребы и голуби холодной войны» - [49]

То, что Явлинский планировал сделать за полтора года, Гайдар сделал за два дня, причем вне всякой разумной системы и без должной социально-экономической подготовки, а ведь при любой реформе система не менее важна, чем конкретные составляющие ее меры. Сам Явлинский не раз говорил, что тут как в хирургии: далеко не все равно, что делать раньше – наркоз или саму операцию. При гайдаровской операции инфляция подскочила до полутора тысяч процентов, а экономика покатилась вниз к тяжелейшему кризису и стагнации, из которых до она по-настоящему не выбралась до сих пор. (При всей радости по поводу экономического подъема последних лет, основанного на высоких мировых ценах на нефть и газ, не нужно забывать, что российский ВВП по объему все еще не больше двух американских военных бюджетов.)

* * *

Явлинский был одним из немногих, кто понимал, куда покатилась экономика, и на нем лежит вина, что он не проявил достаточной решительности в борьбе с очковтирательством Гайдара, убеждавшего всех, что через считаные недели или, во всяком случае, месяцы его «реформа», а с ней и экономика заработают полным ходом. Григорий, правда, насколько я слышал, пытался пройти к Ельцину и не только раскрыть ему глаза на авантюру Гайдара, но и предложить альтернативный план – модифицированный под роспуск СССР проект «500 дней». Но Гайдар и его друзья оговорили Явлинского в глазах Ельцина, упирая на то, что Явлинский якобы – человек Горбачева. Это был безошибочный интриганский ход: Ельцин ненавидел Горбачева, которого лишил власти, пожертвовав ради этого существованием СССР, о ликвидации которого он вместе с президентами Украины и Белоруссии договорился тайком в Беловежской Пуще в декабре 1991 года.

После этого Явлинскому оставалось продолжать экономическое и политическое исследование в своем научном институте «ЭПИцентр» и руководить партией «Яблоко», которая была представлена в Думе на протяжении десяти лет.

После того как «Яблоко» вытеснили из Думы на выборах 2003 года партия стала менее заметна в российской политической жизни. Частично это объясняется тем, что ее, безусловно, сознательно «зажимают» власти в Центре и на местах. Но есть тут, наверное, вина и Явлинского с его соратниками. Если в 1990-е годы они недостаточно жестко отмежевались от чубайсовско-гайдаровской партии, то, оказавшись вне Думы в текущем десятилетии, «Яблоко» проявило недостаточно настойчивости и гибкости, чтобы объединиться со всеми демократическими силами страны, включая Союз правых сил.

* * *

Сейчас «Яблоко» переживает очень трудные времена. Но именно в такие периоды партия проходит суровый экзамен на стойкость и политическую зрелость, доказывает свое право на существование и свою востребованность обществом. В России, особенно в бурный переходный период ее развития, все меняется очень быстро и непредсказуемо. Те, кто сейчас на высокой орбите, могут невероятно быстро упасть с политического небосклона – и наоборот.

Я уверен, что Явлинский – человек честный, умный и уже весьма опытный – был бы достойным членом руководства страны и привел бы туда немало способных людей. Как болельщик этой партии я продолжаю верить, что наступит и ее время, тем более что ее нынешние лидеры в Центре и на местах весьма молоды по политическому календарю.

Думаю, что и руководству страны станет ясно, что оно нуждается в оппозиции – лояльной, конструктивной и умной.

Владимир Петрович Лукин. Политик с чистыми руками

Я познакомился с Лукиным давно, когда он поступил в аспирантуру Института мировой экономики и международных отношений, где я тогда работал. Потом я уехал в загранкомандировку в Прагу и на время потерял его из вида. Но знал, что после аспирантуры он работал научным сотрудником и журналистом. Уже после моего отъезда из Праги туда приехал Лукин и работал в том же журнале – «Проблемы мира и социализма». Здесь-то его и застала «пражская весна» 1968 года. Лукин дружил с Дубчеком и симпатизировал ему. Будучи честным, принципиальным и очень смелым человеком, он не скрывал своего негативного отношения к военному подавлению чешской «перестройки и гласности», хотя либеральные перемены в ЧССР тогда так не называли.

По тем временам это был действительно мужественный поступок. Наряду с несколькими диссидентами, которые не побоялись выйти в знак протеста на Красную площадь, в СССР набралось совсем не много людей, которые открыто осудили действия стран Варшавского договора в августе 1968 года, хотя втайне и на кухнях их ругали многие.

Кто мог тогда представить себе, что ровно через 23 года тысячи советских граждан выйдут на улицы, чтобы смести коммунистический тоталитаризм и десятки тысяч встанут на защиту Белого дома от кремлевских путчистов?!

Но тогда, в глухой и мрачный период политической реакции, нелояльных разговоров Лукина было достаточно, чтобы его срочно отозвали из Праги в Москву. Его уволили с работы, он был на грани исключения из партии.

* * *

Вскоре после возвращения в Москву Лукин пришел в мой недавно образованный Институт США. Не скрою, в той ситуации принятие Лукина на работу вызывало у меня опасения. Но отзывы уважаемых мной людей о Лукине были самые положительные, и я решил, несмотря на «волчий билет», пригласить его работать в свой институт. Правда, я сообщил об этом Андропову, чтобы недоброжелатели не донесли ему все в извращенном свете и не настроили его против меня и Лукина. Я был приятно удивлен, когда Юрий Владимирович сказал: «Твой институт, ты сам и решай».