Дело возбуждено вторично - [12]

Хаиткулы прошел полутемным коридором в конец дома и, отворив указанную медсестрой дверь, увидел седую высокую женщину. Представившись, следователь сел на предложенный ему стул и достал блокнот. Тетя Хаджат, не дожидаясь вопросов, заговорила:

— Я до сих пор верю, что Бекджан жив, каждый день я жду, что он вот-вот появится передо мной… Даже боюсь нового следствия. А если окажется, что он… — Речь ее пресеклась, она закрыла лицо руками.

Хаиткулы вскочил, и первым его движением было обнять эту измученную горем женщину, мать Бекджана, мать Марал. Но он только участливо посмотрел на нее.

— Я понимаю вас… Но, может быть, он жив, скрывается где-нибудь?..

Тетя Хаджат, казалось, не слышала его. Отняв руки от лица, она продолжала:

— Пока сама не увидишь, ни за что не поверишь… Поминки мы устроили только через три года. Старик так велел: не на что, мол, надеяться. А я все жду… — Глаза ее наполнились слезами.

Хаиткулы подождал, пока она успокоится.

— Как это ни тяжело, тетушка, надо поговорить о вашем сыне. Может быть, у вас есть какие-то предположения о причинах…

— Что вы, какие причины! — перебила его тетя Хаджат. — Ни у него, ни у нашей семьи не было врагов. Мы в чужую курицу камня не кинули, не то чтобы кого-нибудь обидеть. Бекджан был скромный, справедливый мальчик, никому никогда не завидовал… Кому нужна была его смерть?

Все, что услышал Хаиткулы от матери Бекджана, было ему известно. Она подтвердила, что в последнее время Бекджан был мрачен, неразговорчив, но причин этого не знала.

Когда следователь попросил показать вещи сына, тетя Хаджат сказала, что все они были уничтожены отцом, чтобы не видеть их каждый день и не бередить душу.

Прошла неделя. Хаиткулы поговорил со всеми школьными товарищами Бекджана, а Палта Ачилович опросил всех, кто работал с ним. Все показания подтверждали, что ни среди одноклассников, ни среди тех, с кем он работал, у Бекджана врагов не было.

— Может быть, мы идем не по тому пути? Помните, я говорил о тех лоботрясах, которые убегают из дому?.. Надо выяснить, не было ли у парня разногласий с отцом, — предложил Палта Ачилович.

— Я уже сделал это, — сказал Хаиткулы. — Никаких оснований для разрыва с семьей у Бекджана не было. Да, кроме того, Веллек-ага как раз в то время собирался уходить с отарой в Каракумы, и Бекджан просил председателя колхоза отпустить его с отцом.

— Топчемся на месте. Причины подавленного состояния Бекджана в последний месяц перед исчезновением нам до сих пор неясны, — подытожил Ачилов.

Их разговор был прерван приходом участкового.

— Приехал из песков Худайберды Ялкабов, — сообщил Абдуллаев. — Привести?

Хаиткулы невольно вскочил с дивана. С Ялкабовым он связывал определенные надежды. Он не поделился с Ачиловым некоторыми сведениями об этом однокласснике Бекджана, опасаясь, что коллега со свойственной ему прямолинейностью набросится на Худайберды. Дело в том, что некоторые из соучеников Бекджана показали, что Худайберды и Бекджана связывала долголетняя дружба и что за несколько месяцев до пропажи последнего между друзьями «пробежала черная кошка», и их отношения прекратились. Сопоставляя с этими данными свидетельства о вспыльчивости Ялкабова и то, что в вечер своего исчезновения Бекджан не подошел к нему, а оставив Гуйч-агу беседовать с Худайберды, направился домой, Хаиткулы пришел к выводу, что Ялкабов может дать следствию ключ к раскрытию тайны.

Услышав о приезде последнего из главных свидетелей, Ачилов заявил:

— Тащи его сюда, Пиримкулы Абдуллаевич.

Но Хаиткулы перебил его:

— Если мы хотим выведать у него что-то интересное, то надо поехать к нему — как бы в гости. Капризные, вспыльчивые люди часто бывают упрямы, от них, кроме «да» и «нет», ничего не добьешься. А кабинетная обстановка не располагает к дружеской беседе. Правильно, Пиримкулы-ага?

Участковый пожал плечами, а Палта Ачилович иронически усмехнулся, но возражать не стал.

Когда они вышли из номера, старик дежурный вручил Хаиткулы письмо со штампом Керкинской почты. Следователь посмотрел на дату отправки письма, и, тут же вскрыв конверт, пробежал глазами несколько неровных слов, нацарапанных корявым почерком: «Не упустите Ялкабова».

Они пришли как раз к плову.

Увидев входящих в дом незваных гостей, Худайберды вытер руки о край достархана и, сказав что-то вдруг побледневшей матери, вскочил с места. Слегка кивнув на приветствие следователей, он пригласил их в комнату для гостей. Усадив всех троих на почетные места, Ялкабов включил телевизор и, не говоря ни слова, вышел.

Окинув комнату взглядом, Ачилов показал на современную мебель.

— Не отстает от жизни.

Гости успели только сделать по глотку чая, а хозяин уже внес блюдо с пловом.

Хотя у Ачилова и разыгрался аппетит при виде еды, он не дотронулся до нее, пока Хаиткулы не взял с блюда первую горсть.

Ялкабов сосредоточенно ел, изредка поглядывая на следователей. Его широкое лицо с глубоко посаженными глазами и толстым плоским носом производило неприятное впечатление. Тонкие, плотно сжатые губы свидетельствовали о сильной воле. «Такой может привести в исполнение задуманное. Ишь насторожился», — пронеслось в голове Ачилова. Хаиткулы думал о том же. Правда, неразговорчивость хозяина дома он истолковывал как признак замкнутости и не связывал молчание Худайберды с приходом незваных гостей.