Дело возбуждено... - [57]

— Поезжайте, Мегерем-ага, не задерживайте задних.

Тронулись. Думал, Мегерем начнет беседу — ничуть не бывало.

— Ну как, Мегерем-ага, все в порядке? — Я ему даже улыбнулся, чтобы поднять его настроение. Расчет был неверный, потому что он еще больше помрачнел, но все-таки ответил:

— Сначала собьют с ног, а потом спрашивают: «Не ушибся?» Или вы уже завидуете и этой моей жизни, без дома, без близких?

— Мегерем-ага, напрасно обижаете меня. Мы с вами можем сохранить знакомство — вдруг пригодится. Перед поездкой сюда я видел Ханум. Передает вам привет. Сказала: «Пусть обо мне не беспокоится, я здорова».

— Рад, что здорова. А настроение у нее какое?

— Тюрьма, конечно, не санаторий, но похоже, что привыкла к новой обстановке. Даже шутит со всеми, меня без конца задевает. Наверно, простить не может.

Ханум я действительно повидал перед отъездом. Последняя ее версия о золотых монетах заключалась в том, что золото ей досталось по наследству от матери. Мать умерла недалеко от Махачкалы, в Цумада, это мне удалось легко установить, но хотелось проверить этот факт и у самой Акбасовой.

Когда ее привели, она как будто обрадовалась, что видит меня. Села, как когда-то сидела у себя в кабинете, облокотясь на стол красивыми полными руками.

— Грузчик, почему нет магнитофона? Решили просто поболтать?

— Еду в Дагестан. Если хотите что-нибудь передать своему бывшему мужу, говорите. Я готов.

— Эх, грузчик, грузчик, опять хитрите, опять сети ставите. На этот раз какие? Отняли работу, свободу… А теперь?

Я стал ей твердить про то, что она сама себе поможет, если расскажет всю правду и о золоте, и обо всем остальном. Честное слово, мне жаль эту женщину. Такая красавица и неглупа. Не понимаю, почему с таким упорством она цепляется за дурное?

— Грузчик, вы уже всю правду знаете.

— Почти всю. Надо будет еще доказать, что мать оставила вам богатое наследство. Вы говорили, что она умерла шесть лет назад в своем ауле. В Чарджоу она только один раз приезжала, в Махачкале тоже редко бывала, всю жизнь прожила в родном селе… В каком?

— В Цумада.

— Мне придется съездить туда, разузнать, как вы там жили. Если ваши слова подтвердятся, буду отчасти рад за вас. Если бы вы, Ханум, могли упредить меня сейчас, как это было бы нужно нам всем! Вам в особенности.

Веселость Ханум уже испарилась, как мартовский снег. Она слушала меня, а постаревшее на глазах ее лицо, усыпанное сеткой морщин, не меняло своего выражения. Она больше ни о чем не спрашивала меня, не спорила, как это было на других допросах. Она однажды обиделась на меня за то, что я «копаюсь» в ее прежней жизни, уверяла, что я ничего не пойму в ней. Может быть, по молодости я правда не во всем могу разобраться, но я не верю ей, например, когда она говорит, что ей не повезло — она не встретила ни одного хорошего человека, особенно среди мужчин. Они, мол, ее развратили, пользовались ее красотой не для того, чтобы сделать ее и себя счастливыми. Красота помогла ей сделать карьеру… Думаю, не в красоте и не в мужчинах дело, а просто в алчности. Ну а дальше? Что будет с ней дальше?..

— Вам в какую гостиницу? — спросил Мегерем.

— А какую посоветуете?

— Поехали в «Каспий», будете морем любоваться… «Люкс» для вас обязательно найдется.

— Ошибаетесь, если думаете, что милиционер, приезжая в командировку, может жить в «люксе». В нем слишком мягко для меня, боюсь — разучусь работать…

Почему после этих слов Мегерем сделал мне неожиданное предложение? Из вежливости?

— Не хотите у меня остановиться? Приглашаю… Только лачуга неказиста и еду готовить придется самому.

— Спасибо, мне лучше в гостинице. Я пробуду здесь дня два-три, возможно, нам с вами придется встретиться. Оставьте свой адрес… Как-никак десять лет дышали в Чарджоу одним воздухом. А может, бывали вместе на одном тое, может, на похоронах шли за одним и тем же гробом, а то и несли его вместе, а?

— Едва ли. Мы разные люди, общих друзей у нас нет… Может, теперь будут?.. Запишите адрес, рад буду вас встретить.

Адрес я записал, хотя он у меня уже был… Ищет дружбы с милицией Мегерем. Ах, бестия, волк в овечьей шкуре!

Дорога шла круто вверх по узким улочкам — выше и выше. Открылся прекрасный вид на город, в котором тесно сплелись древнее и новое, природа и цивилизация. Махачкала — город очаровательный и своеобразный… Потом дорога пошла вниз, раздвоилась, одна улица повернула, другая вывела нас к входу шестиэтажной гостиницы, торец которой, казалось, уже полоскался в Каспийском море. До скорой встречи, Мегерем.

ЧАРДЖОУ

Состояние Хаиткулы в последнее время было таким неважным, что он совсем потерял покой. Как это можно назвать? Что происходит?

За обедом, сидя в кругу родных, он спросил:

— Мама, на кого я сейчас похож?

Мать ласково ответила:

— Ты похож на моего единственного и любимого сына.

Сидевшая напротив Хаиткулы, слегка встревоженная его вопросом Марал наморщила лоб:

— Ты похож на должника, который назанимал столько у разных людей, что не знает, с кем первым расплачиваться…

Хаиткулы рассмеялся. С облегчением вздохнула и Марал, как будто эти слова объяснили состояние мужа и ее самой. Улыбнулась мать.