Дело Уичерли - [77]

— Напрасно ты так за нее беспокоишься. Я вчера вечером с ней разговаривал.

— Вчера вечером она еще ничего не знала.

— Не скажи, она с самого начала боялась за тебя. Ей казалось, что у тебя на совести что-то есть.

— Правда?

— Да, она полагала, что ты совершил убийство и ее материнский долг — спасти тебя от полиции.

— Вот что значит родство душ, — невесело хмыкнул он. — Когда я возвращался домой на автобусе, то тоже чувствовал себя убийцей. Дорогой я заснул, и мне снилось, что я убил ее.

Я так и не понял, кого он убил во сне: Фебу, мать Фебы или же свою собственную мать. Впрочем, сейчас, в этой маленькой полутемной комнате все это почему-то перестало иметь значение.

Когда кабинет окончательно погрузился во мрак, а я — в полную прострацию, в комнату пулей влетел доктор Шерилл и с такой поспешностью захлопнул за собой дверь, будто за ним по пятам гнались преследователи, пытаясь ухватить его за полу развевающегося халата.

— Мистер Арчер! — вскричал он, включив настольную лампу. — Как мне связаться с отцом Фебы? Вчера я обещал ей этого не делать, но ситуация изменилась.

Изменился и сам доктор, его освещенное настольной лампой лицо выражало неподдельную тревогу.

— Гомер Уичерли должен сейчас быть в Терранове, и в принципе связаться с ним можно через местного шерифа, но сначала расскажите, что вам сказала Феба.

— Это тайна, — спокойно ответил доктор, но металла в его голосе прибавилось.

— Я эту тайну не выдам, — заверил его я.

— Простите, но, как врач, я имею право сохранять в тайне признания своих пациентов. Вам, законникам, этого не понять.

— Речь идет о ее невменяемости?

— Допустим. — Шерилл недоверчиво посмотрел на Бобби. — Мне бы хотелось поговорить с вами наедине, мистер Арчер.

— Вы мне не доверяете? — обиделся Бобби. — Неужели вы думаете, что я подведу Фебу? За последние два месяца я, кажется, доказал, что умею молчать.

— В данном случае дело касается не только Фебы, — возразил психиатр. — Пожалуйста, подождите за дверью, мистер Донкастер. А еще лучше — на улице.

Бобби вскочил и с недовольным видом вышел.

— Девушка призналась в убийстве этих двух людей? — спросил я у Шерилла, когда тот закрыл за Бобби дверь. — Можете, если хотите, ответить только «да» или «нет».

Шерилл крепко стиснул губы и процедил «да».

— А какие у нее были мотивы?

— Она обрисовала ситуацию, которая сама по себе может служить мотивом для совершения преступления. Но я бы предпочел сейчас об этом не говорить.

— Очень жаль.

— Я не могу и не стану выдавать тайны своей пациентки, — заявил доктор и с неприступным видом откинулся на спинку стула.

— Возможно, это уже и не тайна, — успокоил его я. — От Бобби Донкастера я знаю, что Мерримен, войдя в дом миссис Уичерли в Атертоне, застал Фебу и Бобби на месте преступления. Воспользовавшись этим, он стал девушку шантажировать, причем к шантажу Мерримен прибегал далеко не впервые. До этого он со своим шурином Квилланом шантажировал мать Фебы, Кэтрин Уичерли. Теперь же с матери они переключились на дочь. Сначала они некоторое время продержали Фебу в квартире ее матери в Сан-Матео, а потом отвезли в захудалую гостиницу в Сакраменто, где девушка, по указке этих проходимцев, выдавала себя за свою мать — она потолстела, стала носить материнские платья и так далее. Делалось же все это для того, чтобы на имя покойной Кэтрин Уичерли продолжали поступать алименты, а главное, чтобы не уплыли денежки за проданный дом. Феба в роли своей матери была им нужна, чтобы получить по продажному векселю деньги в банке и передать выручку Мерримену.

— Да вы, я вижу, и без меня все уже знаете, — удивился Шерилл. — Какие подонки, жестокие, циничные! Но самое страшное во всей этой истории то, что их планы совпадали с желанием девушки наказать себя за убийство матери. Вдобавок она подсознательно стремилась к тому, чтобы отождествить себя с матерью, — заметил я это еще весной. Поэтому и ела она не столько по принуждению, сколько по внутренней потребности, а также из-за беременности.

— Это мне не очень понятно, доктор.

— Видите ли, подсознательное стремление потолстеть часто является проявлением тревоги и самоуничижения. У вас тяжело на душе, и вы пытаетесь как бы материализовать эту «тяжесть» в «тяжелом», тучном теле. Я, разумеется, упрощаю, но подобные случаи не раз приводились в специальной литературе: возьмите хотя бы ставшую классической историю болезни Эллен Уэст, описанную Бингсвангером. Еще более похожую картину мы наблюдаем в «Часе за пятьдесят минут» Линднера, популярном исследовании булимии. Я говорю «более похожую», потому что Эллен Уэст — душевно больная, а Феба — почти наверняка нет.

— Что же у нее, доктор? Ведь это сейчас крайне важно.

— Диагноз я пока поставить не могу. Мне кажется, девушка сама еще не решила, в каком мире находится: в реальном или в вымышленном. В принципе сейчас она страдает тем же неврозом, что и год назад, разница лишь в том, что сейчас она оказалась в сверхтяжелой жизненной ситуации. Она и сама все время повторяет, что живет в аду. — Шерилл сочувственно улыбнулся.

— А почему она обратилась к вам год назад?

— Этого я так до конца и не понял. Феба была у меня всего дважды и держалась очень замкнуто, разговорить ее мне так и не удалось. По всей видимости, поводом для консультаций были семейные неурядицы. Ее мать как раз в это время разводилась с отцом, и Феба обвиняла в разводе себя.