Дело Тихонова-Хасис - [40]
Нельзя не заметить в этой связи, что адвокат Роман Карпинский, защищавший в Мосгорсуде интересы вдовы Маркелова, тоже не случайно оказался в этой роли: за ним идет слава определенного сорта. Я не стану утверждать, что Карпинский — тайный русофоб, ненавистник русских и России, представитель «пятой колонны». Но знаменателен тот факт, что в числе его клиентов мы встречаем ультралибералов и вообще не лучших друзей нашей страны. Он, например, представлял интересы: 1) семьи известного ельциноида Сергея Юшенкова; 2) Андрея Пионтковского, автора книги о России под характерным названием «Нелюбимая страна»; 3) польских граждан, предъявивших нашей стране немалые претензии по поводу Катыни. И т. д.
Случайно ли его задействовали в данном процессе? Не думаю. Маркелов и Карпинский люди одного склада, одного закала, они из одного садка («по делам их узнаете их»). И слава того же сорта за Маркеловым, конечно, тоже шла. Есть такие адвокаты…
Понятно, что никакой симпатии у русских патриотов Маркелов вызывать не мог. Кажется, чего жалеть такого общественного деятеля, почему бы его и не убить, исходя из той позиции, которую он занимал по отношению к нашему народу и нашему государству? Разве он не открытый враг? С точки зрения русского национал-патриота, разумеется?
Однако вот какое дело. Взгляды Маркелова не ограничивались национальной сферой, а выражались (и даже более ярко) еще и в социальной. А вот здесь они полностью совпадали со взглядами русских национал-социалистов, к каковым принадлежал и Никита Тихонов. Да, пожалуй, и просто всех националистов как таковых. Ярая, брызжущая ненависть к либералам-ельцинистам, «реформаторам» России гайдаровско-чубайсовского призыва, к ворам-олигархам, к хапугам-чиновникам, к бандократии — переполняла Маркелова и роднила его с адептами русской национальной революции, ставила с ними плечом к плечу. Несмотря на диаметрально противоположное отношение к национальному вопросу. Такая вот диалектика. Эти убеждения были выношенными, ведь в страшный день 4 октября 1993 года Стас в Останкино оказывал первую помощь и вытаскивал из-под огня пострадавших противников Ельцина…
Можно ли при этих обстоятельствах однозначно утверждать, что у русского национал-социалиста Никиты Тихонова имелись такие уж необходимые основания идейного порядка для того, чтобы возненавидеть Станислава Маркелова с силой, доводящей до убийства? Нет, я бы так не сказал.
По ходу чтения мне бросилось в глаза еще кое-что. Левые взгляды и соответствующая правозащитная практика привели Маркелова прямо… к оправданию террора. Адвокат не случайно записал в политзаключенные леваков, отличившихся взрывами и иными подобными проделками: членов НБП, НБФ, АКМ. И резюмировал: «Представители этих групп — НРА (Новая Революционная Альтернатива) и других — получили значительные сроки лишения свободы. И здесь есть прямой аналог с западным опытом, потому что террористическая волна на Западе тоже поднялась не сразу. Сначала проводят карнавальные акции, акции бутафорского терроризма, а когда власть в ответ применяет отнюдь не бутафорские карательные меры, приходит понимание адекватной реакции… Я думаю, что до конца 90-х годов нас могла бы ожидать волна левого терроризма, так как никаких других легальных способов проявления оппозиционности, в первую очередь у молодежи, попросту не было… Даже короткий обзор положения политзаключенных в современной России дает основание предполагать дальнейший рост этой категории заключенных. К такому выводу нельзя не прийти, потому что есть причины для радикализации политизированных общественных течений, любая протестная активность выдавливается из поля легальной политики, а понимание официальных политических процессов как предопределенных властями, на которые невозможно повлиять лишь законными методами, все больше укрепляется»[32].
Еще далеким летом 1994 года Маркелов стал активистом Левого исторического клуба, вел репортажи с его заседаний для Бюллетеня Левого Информцентра. К примеру, 24–25.03.95 г. клуб организовал конференцию «Индивидуальный террор в России в конце XIX — начале XX века», и Стас репортировал: «Профессор из Израиля Л. Прайсман отстаивал точку зрения, что индивидуальный террор недопустим, а допустим только государственный террор. С ним резко полемизировали Г. Кан, анархист из Днепропетровска А. Дубовик и др. Один из членов ЛИК сказал, что лучше бомбы и кинжал, чем танки и самолеты. В последнем слове ведущий — Я. Леонтьев попытался обосновать индивидуальный террор с точки зрения этического социализма, когда в условиях диктатуры невозможны другие методы борьбы, и личность берет на себя персональную ответственность за теракт»[33].
Видимо, эти соображения крепко запали в ум будущего адвоката. Характерным признанием на этот счет поделился его друг, преподаватель МГПУ им. Ленина, философ-анархист Федор Рябов. Он указывает, что Маркелов под конец «устал играть по правилам игры, которые нарушаются всеми другими игроками, устал играть в “законность” и ”правосудие” в стране тотального и циничного насилия. Мне кажется, этот пацифист и левый демократ был близок к тому, чтобы перейти к отнюдь не эсдековским и отнюдь не пацифистским правилам игры. Сама жуть жизни толкала его к признанию прямого действия и нелегальных форм борьбы. Последние его статьи и выступления прямо говорят об этом. Смерть остановила его на самой грани»
Настоящая работа носит сугубо дискуссионный характер. Автор ставит своей единственной целью не преподать какие-либо готовые рецепты, а лишь стимулировать общественное обсуждение актуальных проблем. Свободно выражая собственное мнение, автор осуществляет тем самым свое конституционное право. Цель публикации — инициировать общественную дискуссию по важной и непростой проблеме взаимоотношений этносов и рас на территории России, а также о судьбе страны.
В основу данного совместного труда положена книга В. Б. Авдеева «Расология». Она уже прошла, благодаря доносу А. С. Брода из Московского бюро по правам человека, всестороннюю и длительную проверку в Мосгорпрокуратуре. Доктор исторических наук В. Д. Соловей так охарактеризовал книгу Авдеева: «Невозможно объяснить ее успех лишь живостью изложения и легкостью пера не обделенного литературным дарованием автора. Когда речь идет о трудах научных — а книга Владимира Авдеева небезосновательно претендует на этот статус, — то успешным их способно сделать лишь „сцепление“ содержания с общественной потребностью: Впрочем, Авдеев в любом случае вписал бы свое имя в историю отечественной антропологии созданием подлинного компендиума расовой мысли: Авдеев не только написал обширный историографический очерк развития расовой теории, он собрал, систематизировал, классифицировал и обобщил колоссальную информацию о расовых различиях между людьми.
XX век вошел во всемирную историю как одно из наиболее трагических столетий. С конца 1940-х годов и до наших дней главными претендентами на роль «черных магов», преступников века, вызвавших самые страшные катаклизмы, обычно назначаются одни и те же лица: Вильгельм Второй, Ленин, Троцкий, Гитлер, Сталин, Мао Цзэдун, Пол Пот. При этом из внимания выпадает сэр Уинстон Черчилль, несменяемая звезда британской, да и мировой политики.Именно Черчилль был активным действующим лицом и влиятельной силой в роковой Гражданской войне в России.
Три мировые мегацивилизации сосуществуют и ведут непрерывное соперничество уже многие столетия и даже тысячелетия: Китайская, Западноевропейская и Мусульманская. В их мегавойнах, порой кровавых, а порой — бескровных, непрерывно решаются судьбы мира, народов и индивидов, они определяют прошлое и будущее планеты. То одна, то другая из них вырывается вперед, иногда на долгие столетия, но ни одна пока не в силах одержать окончательную победу. Важно задуматься об истинных, глубинных причинах этих прорывов, разгадать секрет лидерства, приводящий к гегемонии сегодня одной, завтра другой цивилизации. Для нас, русских, смысл этих раздумий в том, что мы обречены остро и непрерывно переживать ситуацию выживания.
Ларри Кинг, ведущий ток-шоу на канале CNN, за свою жизнь взял более 40 000 интервью. Гостями его шоу были самые известные люди планеты: президенты и конгрессмены, дипломаты и военные, спортсмены, актеры и религиозные деятели. И впервые он подробно рассказывает о своей удивительной жизни: о том, как Ларри Зайгер из Бруклина, сын еврейских эмигрантов, стал Ларри Кингом, «королем репортажа»; о людях, с которыми встречался в эфире; о событиях, которые изменили мир. Для широкого круга читателей.
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.