Дело тайны падчерицы - [8]

— Я подумал об этом. Мой оперативник уже записал номера всех машин и прицепов, а также номера лодок.

— Прекрасно. Отправь этого оперативника домой, чтобы полиция не напала на его след.

— А деньги останутся в полиции?

— Вплоть до последнего цента.

— Вполне возможно, что кто-нибудь даст Еве Эймори вознаграждение. Я скажу ей о такой возможности, — добавил Дрейк.

— Да, и скажи, чтобы у нее под рукой постоянно был купальник, — заметил Мейсон. — Это единственное, что ей нужно.

Глава 4

Мейсон вошел в контору в половине десятого утра.

— Привет, Делла. Что новенького?

— В приемной тебя ожидает очень раздраженный клиент.

— Харлоу Биссинджер Бэнкрофт?

Секретарша кивнула головой.

— Ну что ж, пригласи его, — усмехнулся Мейсон.

Вскоре Делла Стрит возвратилась с Бэнкрофтом.

— Мейсон, — воскликнул Бэнкрофт, — черт побери, что все это значит?

— Что именно? — спросил Мейсон.

Бэнкрофт резким движением швырнул на стол утреннюю газету. На первой странице ее красовалась фотография девушки в купальнике. Крупными буквами были напечатаны слова: «Купающаяся красавица находит целое состояние».

— А по-моему, неплохо, — заметил Мейсон.

— Черт побери, — прокричал Бэнкрофт. — Я надеялся на ваше благоразумие. Как вам пришла мысль довести сумму до трех тысяч? А эта полуобнаженная девица? А публикация письма шантажистов? Это дело следовало вести в полной тайне.

— Ну успокойтесь. Что вам известно?

— Мне? Только то, что вам следовало бы вести дело более осторожно.

— Ваша падчерица бросила в воду банку вместе с письмом? — прервал его Мейсон.

— Думаю, что да, я не спрашивал ее. Она, видимо, не доверяет мне, поэтому я не задавал ей никаких вопросов. Но появление письма в прессе и повышение суммы до трех тысяч! Это черт знает что такое!

Мейсон усмехнулся.

— Зато у Евы Эймори, наверное, блестящая реклама.

— Смотря, что понимать под этим словом, — проворчал Бэнкрофт. — На фотографиях она почти что голая. Видимо, сперва она появилась на страницах какого-нибудь бульварного журнала.

— Она отнюдь не голая, — возразил Мейсон, читая в задумчивости газетную статью. — Ну и что вы об этом думаете? — произнес он наконец.

— Что я думаю? — воскликнул Бэнкрофт. — Я думаю о предательстве. Я доверился вам и надеялся, что некоторые стороны этого дела будут сохранены в полной тайне.

— А разве не так?

— Да? — Бэнкрофт ударил кулаком по столу. — А сколько миллионов читателей видели вот это! Говорят, это сообщение передавали по радио и опубликовали во многих газетах по всей стране.

— Ну, не придумывайте.

— И это все, что вы можете мне сказать?

— Садитесь, мистер Бэнкрофт, и успокойтесь.

Бэнкрофт медленно сел, с подозрением глядя на адвоката.

— Во-первых, гласность — это то, чего вы хотели избежать.

— Рад, что вы напомнили мне это, — с сарказмом заметил миллионер.

— Во-вторых, — продолжал Мейсон, — гласность — это то, чего стремится избежать шантажист. Он может работать только тайно, исподтишка. И, наконец, видно, что жертва шантажа не пошла в полицию. Она все сделала согласно полученным инструкциям: положила деньги в банку, которую бросила в воду в назначенное время и в назначенном месте. Таким образом, у шантажиста не должно возникнуть и тени подозрения в вероломстве его жертвы.

— Не могу понять, — заметил Бэнкрофт, — как сумма была удвоена? Когда я прочитал письмо, в нем говорилось о полутора тысячах долларов. Вы его тоже видели и даже сфотографировали. Спрашивается теперь, как удалось шантажисту увеличить требование до трех тысяч долларов?

— Я сделал это.

— Вы?

— Да, я увеличил сумму до трех тысяч.

— Но моя падчерица сняла со счета только полторы тысячи долларов, и именно столько она должна была положить в банку. Согласно же сообщению управления полиции, в ней оказалось три тысячи долларов вместе с этим письмом и десятью серебряными монетами.

Мейсон усмехнулся.

Бэнкрофт хотел добавить что-то еще, но, взглянув на адвоката, замолчал. Выражение его лица неожиданно изменилось.

— О, Боже! — воскликнул он, как будто какая-то мысль только сейчас пришла ему в голову.

— Вот именно. Рад, что вы догадались, — сказал Мейсон. — Письмо было отпечатано на портативной машинке марки «Монарх». Я достал точно такую же машинку, забил требование «полторы тысячи долларов» и вместо этой суммы поставил «три тысячи». Затем мы положили в банку еще полторы тысячи долларов, так что всего стало три.

— Вы добавили полторы тысячи долларов?

— Да, из ваших денег, — сказал Мейсон, продолжая усмехаться. — Вот почему я говорил вам, что расходы будут большими.

— Но зачем вы это сделали? Вы полагаете, что…

— Я думаю, что в этом деле замешаны, по крайней мере, двое. Если вы заметили, в письме говорится: «мы». Конечно, это могло быть сделано просто для отвода глаз, но мне почему-то кажется, что это не так. Теперь предположим, что вы входите в тайный сговор, и у вас есть напарник. Вы доверяете ему получить полторы тысячи долларов согласно сумме, указанной вами в письме. Операция проваливается, и деньги оказываются в полиции. И вдруг выясняется, что сумма была увеличена до трех тысяч. Не кажется ли вам, что шантажист, вполне естественно, подумает, что напарник обманул его и, в надежде получить лишние полторы тысячи долларов, увеличил требование?