Дело табак - [128]

– Там произошло убийство, – мрачно произнес Ваймс.

Ветинари тяжело вздохнул.

– Нет, Ваймс. Там была просто бойня. Понимаете? На тот момент гоблины считались паразитами и – нет, не вздумайте на меня орать. В эту самую минуту во дворцах и канцеляриях по всему миру гоблинов делают людьми, такими же, как вы и я, но что было, то было. Я хочу, чтобы вы поняли: Стратфорд был бы предоставлен милосердному попечению мистера Трупера исключительно за то, что он и его дружки захватили «Чудо-Сисси», а не… В чем дело?

Ветинари оглянулся на Стукпостука и добавил:

– Разумеется, я имел в виду лодку, – и продолжал, не глядя на Ваймса: – Это пиратство, и добрые жители Щеботана, где зарегистрированы упомянутые… э… лодка, в таких случаях высказываются за смертную казнь. Мне известно о многих других преступлениях, но, к сожалению, повесить человека можно лишь единожды. Однако, как выяснилось, мистер Стратфорд получил смертельную рану в стычке три дня назад. Его нашли неподалеку от разбившейся кареты, с хирургически перерезанным горлом. Какое приятное совпадение, не правда ли?

– Не надо на меня так смотреть, сэр.

– Боги мои, да я не обвиняю вас, командор, я просто подумал, не знаете ли вы каких-нибудь людей, затаивших зло на покойного.

– Нет, сэр, – ответил Ваймс, вытягиваясь по стойке смирно.

– Знаете, Ваймс, иногда лицо у вас так деревенеет, что хоть гвозди забивай. Скажите мне вот что: вы точно не отдавали никаких распоряжений?

«Как он это проделывает? – подумал Ваймс. – Как?» Вслух он ответил:

– Я понятия не имею, о чем вы говорите, сэр, но если я правильно догадываюсь, то – нет, не отдавал. Если в ту ночь и совершилось преступление, то не по моему приказу. Я хотел видеть Стратфорда на виселице. Как положено по закону.

Он подумал: «И я никогда не заговорю на эту тему с Вилликинсом».

Ветинари вскинул брови, когда Ваймс продолжал:

– Но этому подлецу, сыну его светлости, предстоят сплошные каникулы в теплой стране с дешевым вином! – он стукнул по столу кулаком, и патриций многозначительно смотрел на него, пока Ваймс не убрал руку. – Вы собираетесь так это и оставить?

– Иногда, как известно, горбатого можно исправить. Все мы надеемся на искупление, заслуживаем мы того или нет. Я присмотрю за этим юным идиотом, не сомневайтесь.

– А вы пошлете вдогонку Темных Клерков?

– Темные Клерки – это миф, Ваймс, как известно. На самом деле за тамошними успехами молодого Ржава будут следить служащие из нашего посольства. Мир стал лучше, командор. Вы не понимаете, Ваймс, совершенно не понимаете сути всех сделок, стратагем и незримых уловок, к которым прибегают некоторые, чтобы и дальше было не хуже. Не ищите совершенства. Его не существует. Мы можем лишь стремиться к нему. Поймите это, командор, потому что, с моей точки зрения, иных вариантов у вас нет. И помните: за то, что вы сделали на этой неделе, вас не забудут. Пусть лорду Ржаву это не нравится, но новости расходятся быстро. Правду узнают и запишут в учебники по истории, – Ветинари слабо улыбнулся. – Я уж об этом позабочусь. А жизнь пойдет дальше, став чуточку лучше, чем прежде.

Ветинари взял очередное письмо, взглянул на него и сказал:

– Ступайте, командор, и помните, что я по многим причинам вам завидую. Передайте мои наилучшие пожелания своей милой супруге.

Ваймс посмотрел на Стукпостука. Лицо секретаря столь старательно не выражало ничего… что выражало всё.

Ветинари придвинул к себе папку и взял перо.

– Не смею более задерживать вас, командор.

Через час патриций Ветинари сидел за столом, сомкнув пальцы и явно задумавшись. Глядя в потолок, он, к большому удивлению Стукпостука, время от времени помахивал рукой, словно дирижировал незримой музыкой. Стукпостук знал, что не стоит его беспокоить, но в конце концов секретарь рискнул спросить:

– Памятный был концерт, не правда ли, сэр?

Ветинари перестал изображать дирижера и бодро произнес:

– О да. Говорят, иногда глаза на портрете следят за тобой по всей комнате – правда, я в этом сомневаюсь, – но мне интересно, может ли музыка следовать за человеком повсюду… – Он как будто пришел в себя и продолжал: – В общем и целом, Ржавы, хоть они и не обременены мозгами, всегда были честны и полны патриотизма, я прав, Стукпостук?

Секретарь без особенной необходимости поправил лежавшие на столе бумаги и ответил:

– Согласен, сэр. Юный Эмбрион – прискорбное исключение.

– Думаешь, он не исправится? – спросил Ветинари.

– Скорее всего, нет, – сказал Стукпостук, аккуратно складывая перочистку. – В любом случае в нашем посольстве на Четвертом континенте делопроизводителем сейчас служит Арахна. Она умоляла дать ей эту должность, поскольку ее особенно интересуют ядовитые пауки.

– Наверное, у каждой девушки должно быть хобби, – заметил Ветинари. – Что, на Четвертом континенте много пауков?

– Насколько мне известно, сэр, они там просто кишат, и у Арахны, кажется, уже огромная коллекция.

Ветинари молчал, продолжая сидеть с закрытыми глазами.

Стукпостук кашлянул.

– Говорят, сэр, в конце концов все грехи прощаются.

Хэвлок, патриций Ветинари, неохотно оторвался от мыслей о чудесной музыке, которую мечтал услышать вновь.