Дело святое - [9]

Тот разговор с сестрой и матерью как бы продолжился уже в автобусе с незнакомым человеком. И вот где-то возле Высшего Волочка, когда рассказ о племянниках снова возник, когда Ольга в очередной раз умилилась, вспоминая о Шурике да Максимке, этот Флавий Михайлович засмеялся и сказал вполне серьезно и дружески:

— Ладно, Оля, так и быть, раз уж вы так настроены, помогу я вам решить эту проблему.

Именно очень дружески сказал.

— Как это? — насторожилась она.

— От меня ребятишечки получаются — эт-то, я скажу, хоть на выставку: крепенькие, ясноглазенькие, смышленые. Так что беру эту заботу на себя. А то ишь до чего дело дошло: демографическая ситуация в государстве нашем неблагоприятна — женщины не хотят рожать, а тут наоборот, хочет родить, да помочь некому. Непорядок.

У неё выплеснулся смех, именно выплеснулся; она смеялась неостановимо.

— У нас, Соломатиных, порода хорошая, — продолжал он невозмутимо и убеждающе, словно товар продавал да нахваливал. — Все как один — народ непьющий, некурящий, толковый, и каждый сам по себе что-то значит, чего-то достиг.

И хоть возникла от его неожиданного предложения некоторая неловкость, но рассеялась скоро, и предложение само по себе отнюдь не выглядело странным или пошловатым. И в дальнейшем разговоре эта тема — о будущем ребенке Ольги, который родится от него, Соломатина Флавия Михайловича — всплывала то и дело, неизменно повергая её в смешливость.

— Ну, что же, — сказала она, в очередной раз смахивая выступившие от смеха слёзы. — Я согласна. Раз мне такой специалист попался. Тем более, что порода хорошая. Вы за плату, или за так?

— В порядке гуманитарной помощи, — отвечал он с самым серьезным видом. — Ради поддержания чести и достоинства всего мужского племени.

— А не староваты для такого дела? — напрямик спросила она.

С её точки зрения он, конечно, староват — сорок четыре года Соломатину; а ей-то почти вдвое меньше. У него при желании дочка могла бы быть такого возраста.

— О, не сомневайся, — отвечал он без обиды. — Более того: это теперь я могу что-то, а молодому-то мне цена была не ахти. И, кстати, переходи на «ты», поскольку мы становимся близкими людьми.

Шесть часов были они в пути, за все это время у них не возникало томительных пауз. Напротив, разговор этот сближал их все больше и больше.

Он рассказывал о том, как бывал в Германии, Швеции, Югославии — и не по туристическим путевкам — посылали туда в командировку. Он называл себя «специалистом по пустотам», в этой области у него даже изобретения имеются. По его чертежам изготовили какой-то вакуумный механизм, с помощью которого можно и строить, и разрушать: любая железобетонная плита в мгновение превращается в щебень и любую конструкцию можно приподнять с помощью этого механизма.

Ну, тут Ольга не все поняла, а расспрашивать не стала, тем более, что он и упомянул-то об этом вскользь, а повел речь опять о Греции — не о нынешней, а о той, что была в античном времени.

Он рассказывал, как входят в гавань порта Пирей купеческие корабли, гребцы поют в такт весельным ударам, а на набережной стоят женщины и перекликаются с моряками. Как идёт богатая афинянка в сопровождении рабыни, несущей амфору, — от рынка мимо Акрополя и театра Дионисия — что она при этом думает, что видит, и как пахнет ветер, дующий на неё от залива Фалерон, откуда некогда отчаливали многие мифологические герои.

Он рассказывал, как выглядит этот самый Акрополь с его крепостными стенами, храмами Афины и Августа, говорил, удивляя Ольгу словами «дорические колонны», «эолийские капители», «ионический ордер».

И посреди такой беседы иногда возникало: вот когда родится у Ольги ребеночек от него, от Соломатина, тогда-де, мол, будет то-то и то-то. Например, когда порастет, тоже отправится в Грецию.

На конечной остановке шуткам их должен был прийти конец.

— Ну, куда теперь? — деловито спросил Соломатин на автовокзале в Твери.

— Не знаю, как вам, а мне опять на автобус, — она никак не могла перейти на «ты» — все-таки он много старше её. — И еще полтора часа пути.

— То есть как это «не знаю, как вам»? — строго сказал Соломатин. — Ты что, забыла?

— О чем?

— Ну, ведь договорились. Мы не просто так встретились, тут перст судьбы: у нас должен родиться мальчик или девочка. На четыре сто весом. Так что нам и дальше вместе.

Все это он сказал таким тоном, словно они компаньоны в серьезном предприятии, и один компаньон хотел увильнуть от дела, а второй его укорил.

— Ну что ж, поедем, — сказала она.

Сказала с тем выражением, что-де если хочешь и дальше шутить, так ладно, шути-шути.

И они ехали полтора часа на автобусе, причем Флавий Михайлович невозмутимо вел разговор о том, о сем — ни игривости, ни пошлости, ни галантного обольщения не было в его голосе. В небольшом районном городке, выходя из автобуса, Ольга спросила:

— Ну, ухажер, назад не пора?

— Только вперед.

Тогда она уже грубовато:

— А что, в городе для таких шуток пары не нашел? Вроде, мужик ты из себя видный и не совсем еще стар. Подыскал бы подходящую бабенку да и крутил бы с нею любовь.

Она словно нарывалась на ссору, чтоб таким образом остановить предосудительное, по ее мнению, развитие событий, но это от чувства неловкости, от смущения да и стыда, уже мучившего ее.