— Но у нас есть доказательства, — перебила ее Лоррейн, — есть свидетель, которому Мервин говорил когда-то, что на самом деле он не любит Роберта и что добивается опеки над ним, только чтобы досадить мне.
— Чудесно, — холодно заявила Норда. — Но это касается только вас. Мои проблемы это не решит.
— Но вы же не оставите все как есть? — Лоррейн растерянно умолкла.
— Даже не знаю. Но в одном я уверена твердо. Я не буду вмешиваться в дела Мервина Селкирка до тех пор, пока не выясню, что это мне даст. И у меня должен быть свой собственный адвокат, и выберу я его сама.
— Но сейчас уже вечер пятницы, — возразила Лоррейн. — В это время вы уже никого не найдете. А я договорилась с мистером Кроуфордом, что завтра в полдень он будет вас ждать в своем офисе и примет ваши письменные показания.
Норда задумчиво молчала.
— Не можете же вы вот так взять и уехать. Не делайте этого, — снова заговорила Лоррейн. — Не ради меня, а ради Роберта. Вы же знаете его и должны понимать, как много это для него значит. Я понимаю, что вам хочется избавиться от Селкирков как можно скорее, но не забывайте о Роберте.
Я уже два года добиваюсь единоличной опеки над Робертом. Мервин является на каждое судебное заседание и трогательно расписывает свои родительские чувства. Я оказываюсь в роли женщины, стремящейся любой ценой навредить бывшему супругу, а Мервин держится прекрасно: такой учтивый, обходительный, хладнокровный и так уверен в себе. На последнем судебном слушании я сказала, что Роберт побаивается отца, и Мервин, не моргнув глазом, тут же объяснил судье, что такое отношение к нему — дело моих рук, что я намеренно и постоянно компрометировала его в глазах сына.
Затем Мервин пригласил свидетелей, которые подтвердили, что он был образцовым отцом, когда Роберт жил с ним.
Судья был поражен. Суд решил, что два месяца в году Роберт будет проводить с отцом и что я должна стараться даже не упоминать при мальчике имя Мервина. Следующий пересмотр дела был назначен через семь месяцев.
Семь месяцев истекают как раз через неделю. Теперь, когда у нас есть этот новый свидетель, да еще если вы дадите показания, мы сумеем показать суду истинное лицо Мервина Селкирка.
— Я вовсе не уверена в успехе, — прервала ее Норда. — Не забывайте, что я только один раз видела, как он дал пощечину Роберту.
— Но вы это видели! — настаивала Лоррейн. — Вы же видели, как он это сделал: ударил его со всей силы. И какой он был при этом холодный, невозмутимый, а ведь бедный мальчик пролетел через всю комнату.
— Ну, положим, это было не совсем так.
— Да, но ведь пощечина была крепкая?
— Безусловно, — подтвердила Норда.
— И произошло это не наедине, а при вас, и лишь за то, что он попытался вас перебить.
Норда заколебалась: чувствовала, что ее во что-то втягивают.
— Послушайте, Лоррейн, но ведь я была почти что членом семьи. Роберт звал меня тетя Норда и конечно же держался со мной не так, как с чужим или малознакомым человеком.
— Конечно, — заторопилась Лоррейн. — Это только подчеркивает жестокость его поступка.
Норда повернулась к Бартону Дженнингсу, но он упредил ее вопрос.
— Не смотрите на меня так, — засмеялся Бартон. — Я здесь только как шофер. Отношения с ее бывшим благоверным меня совершенно не касаются. Я терпеть его не могу и стараюсь держаться от него подальше. Конечно, если вам потребуются деньги… Я ведь очень привязан к Роберту.
— Кто же его не любит, — улыбнулась Норда. — А где он, кстати? Я-то надеялась, что вы захватите его с собой.
— Он рано утром уезжает в туристический лагерь на четыре дня, объяснила Лоррейн. — Для него это колоссальное событие в жизни: он взял с собой собаку и будет ночевать в палатке. А если честно, то мы не говорили ему о вашем приезде. Вы не представляете, как он вас любит.
Если бы ему стало известно, что вы приедете… не знаю, может быть, он бы даже никуда не поехал. Тогда бы могли пойти разговоры, зачем вы приезжали, и все такое…
Нам бы не хотелось впутывать Роберта в эти дрязги. Мне кажется, что так будет лучше. У вас еще будет время повидаться с ним не при таких грустных обстоятельствах.
Когда все благополучно закончится, вы обязательно приедете и проведете у нас недельку.
Норда сидела молча, думая о Роберте, который действительно был очень привязан к ней. Она размышляла о том, как могла бы сложиться их жизнь, если бы она не разорвала помолвку и вышла замуж за отца Роберта… Внезапно пришедшая мысль поразила ее: поступи она так, Мервин обязательно использовал бы ее привязанность к Роберту и ответную любовь мальчика, чтобы добиться опеки над ним.
Вздрогнув, она спросила себя: а могла ли Лоррейн подумать о такой возможности?
Не успела эта мысль прийти ей в голову, как она уже решила, что Лоррейн, безусловно, стремится извлечь максимальную выгоду из сложившейся ситуации. Поступи она по-другому, это была бы не Лоррейн. Да и какая женщина осудит ее? Даже Мервин в свое время с уважением отзывался о предусмотрительности и силе духа своей бывшей жены: «Надо отдать ей должное — она никогда не обольщается. Она может летать как маленькая девочка и при этом оставаться хладнокровной, как калькулятор, способна не спать всю ночь, просчитывая, что будет, если она сделает то-то и то-то…»
