Дело сердца. 11 ключевых операций в истории кардиохирургии - [28]
Хантер начал с того, что сделал надрез вдоль внутренней линии бедра несчастного кучера, потом с помощью скальпеля освободил артерию от окружающих тканей. Он понимал, что традиционный метод, заключающийся в перевязывании артерии над аневризмой, в данном случае был обречен на провал, поскольку этот участок артерии с большой вероятностью тоже был ослабленным и лигатура просто прорвала бы стенки сосуда, вызвав обширное кровоизлияние. Вместо этого он наложил четыре лигатуры из хлопка вокруг артерии немного выше аневризмы, где кровеносный сосуд был все еще здоровым и крепким[13]. Идея данной процедуры была проста: если лишить аневризму доступа крови, то она перестанет увеличиваться в размере, содержащаяся в ней кровь свернется и со временем попросту рассосется. После длительного периода выздоровления, осложнившегося кровотечением и инфекцией, состояние пациента все же значительно улучшилось, и к июлю он вернулся на работу кучером наемного экипажа. Следующие три пациента Хантера пережили операционное вмешательство еще лучше, и через пять лет после операции все они продолжали жить нормальной жизнью.
Хантеровская операция на аневризме быстро превратилась в стандартную процедуру. Ученик Хантера сэр Эстли Купер — выдающийся хирург следующего поколения — назвал ее «одним из величайших триумфов нашей науки». А в 1817 году Купер стал первым в истории хирургом, наложившим лигатуру на аорту по методу Хантера. Его пациентом был Чарльз Хатсон, швейцар тридцати восьми лет, которого доставили в больницу Гая с отеком в паху. При пальпации Купер нащупал пульсацию — явный признак того, что перед ним была крайне раздутая аневризма, а не опухоль. Он понимал, что пораженная артерия расположена глубоко в брюшной полости, из-за чего любое хирургическое вмешательство было сопряжено с огромным риском. На протяжении нескольких недель он пробовал менее радикальные, традиционные методы лечения, в том числе кровопускание и сдавливание места отека. Но когда аневризма начала кровоточить прямо через кожу, у него не осталось выбора, кроме операции.
Купер начал с того, что ввел своему пациенту дозу опиума — больше никаких обезболивающих на протяжении всей операции тот не получал — и разрезал ему живот. Уже это, должно быть, было крайне болезненно, однако, судя по рассказу самого хирурга, дальнейшие его действия были еще большей пыткой: «Сделав разрез достаточного размера, чтобы вставить в живот свои пальцы, я просунул их между кишками к позвоночнику и нащупал сильно увеличенную аорту, которая невероятно сильно пульсировала». Расчистив кончиками пальцев пространство за ней, он умудрился обхватить сосуд лигатурой и перевязать его. Свободный конец лигатуры он пропустил между петлями кишечника и оставил висеть снаружи на случай, если ее понадобится затянуть еще туже. Пациент умер несколькими днями позже, однако Купер продемонстрировал, что нет ничего невозможного, и эта его рискованная операция была сразу же отмечена как очередная веха в истории хирургии: аорта пациента вместе с завязанной вокруг нее лигатурой по-прежнему хранится в музее патологической анатомии Гордона при Королевском колледже Лондона.
Мало кто отваживался повторить эту операцию, и хотя на тему аневризмы аорты написали множество статей, очередной шаг в лечении аневризмы был сделан гораздо позже — когда врачи стали замечать, что состояние некоторых пациентов улучшалось после появления первых симптомов болезни. Объясняли они это тем, что внутри аневризмы формировались кровяные сгустки, благодаря чему оказываемое потоком крови давление на ее стенки падало. В 1827 году шотландский врач Александр Монро написал про одного такого пациента, прожившего некоторое время с аневризмой аорты, которая была «размером с голову ребенка». Он рекомендовал лечение аневризм с помощью мер, направленных на стимуляцию свертывания крови внутри аневризмы, таких как кровопускание, постельный режим и диетическое питание.
Свертывание крови называлось природным лекарством от аневризмы, и на протяжении десятилетий большинство специалистов предпочитало использовать этот консервативный метод, пока хирург Чарльз Мур не провел одну хитроумную операцию (она потом, вплоть до 1940-х годов, была в ходу). Двадцатого февраля 1863 года Чарльза Мура попросили осмотреть пациента с крупной аневризмой аорты, которая начала уже проступать между ребрами. Мур знал, что хирургии было пока еще не под силу заниматься самой аортой, и решил, что в качестве альтернативного способа можно попробовать воспользоваться естественным защитным механизмом организма. Инородные предметы в кровотоке, как правило, провоцируют свертывание крови, так как быстро оказываются окружены и изолированы тромбоцитами — клетками крови, специально приспособленными для этого. Мур полагал, что если ему удастся поместить в аневризму подходящий по размеру предмет, то кровь, столкнувшись с ним, быстро свернется. Он понимал, что чем больше будет площадь поверхности этого предмета, тем больше крови свернется. Подходящий материал нашелся быстро: «Если внутрь аневризмы поместить большое количество проволоки и завернуть ее там витками, то вокруг нее вскоре начнет активно собираться фибрин [волокнистый белок, участвующий в процессе свертывания крови]».
