Дело с двойным дном - [58]

— Выбросил, мерзавец, — огорчился Януш. — Заполучив сумку, проверил её содержимое, письма ему ни к чему, он их и выбросил. Может, ещё там, в Константине.

— Не думаю, — возразила я. — В Константине из-за трупа у Доминика земля под ногами горела, он наверняка поспешил смыться как можно скорее, схватил сумку и был таков. Где там проверять, что в ней.

Проверил позже, в каком-нибудь безопасном месте.

Там и выбросил.

— Вот только знать бы, где он тогда нашёл безопасное место, — заметил Болек с полным ртом, трудясь над очередной отбивной. — Мы же, почитай, все подозрительные малины прочесали.

— А на Вилловой он не мог спрятаться? — выдвинул свежую версию Януш. — Знал, что квартира пустая, может, у него и в самом деле были от неё ключи, но уж набор отмычек наверняка имелся.

И опять поручику пришлось вскакивать с места, не закончив ужин.

— Куда подевалась эта Кася? — ворчал он, второй раз набирая номер её телефона. Телефон на Граничной молчал.

— Позвони ей на Вилловую, — посоветовала я.

Кася и в самом деле оказалась на Вилловой. Когда в трубке послышался её голос, Януш включил микрофон, чтобы мы тоже слышали, о чем с ней говорит поручик.

— Нет, — ответила Кася на первый вопрос Болека. — Дверь уже не была опечатана. Правда, печать болталась, но я решила, что её сорвали вы, раз отдали мне ключи и разрешили входить в квартиру.

Тихонько выругавшись, Болек задал второй вопрос — о бумагах. И Кася опять дала отрицательный ответ.

— Нет, никакой пачки писем или документов я не нашла, но ведь я все ещё нахожусь на стадии кухни и ещё не скоро с ней покончу. Да, в кухне тоже обнаружились кое-какие бумаги, например, один из ящиков буфета был битком набит использованными трамвайными и автобусными билетами. Нет, я их не выбросила, подумала, ведь они, как-никак, история…

— В каком смысле? — не понял Болек.

— И сами по себе, и к тому же на них проставлены цены.

— Умная девушка, — шёпотом похвалила я Касю.

Болек объявил ей об официальном обыске, который будет сделан в квартире с целью обнаружения пачки старых писем. Неожиданно Кася воспротивилась.

— Если вы имеете в виду личные письма, я не согласна. Я хочу найти их сама. Потом покажу их вам, обещаю ничего не скрывать от вас, но ведь письма родителей — моя собственность! И даже если не родителей, а кого-нибудь из родственников. Я имею на них право! Я хочу, чтобы у меня, наконец, тоже были родные, пусть даже в прошлом. Неужели я никогда не смогу жить, как всякий нормальный человек?

И такое отчаяние прозвучало в голосе девушки, что Болек явно смягчился, тем более что Януш принялся подавать ему какие-то непонятные знаки.

— Ну, хорошо, — согласился поручик, — но помните, никаких бумаг не выбрасывайте.

— Даже старых пакетов из-под муки и крупы? — жалобно поинтересовалась Кася.

— Пакеты можно выбросить, но сначала убедитесь, что на них ничего не записано.

— Ну что ты терзаешь девушку? — накинулся Януш на поручика, когда тот положил трубку. — У неё и без тебя хватает работы. А я догадываюсь, что Доминика вы все-таки поймали, так что он сам расскажет, куда задевал бумаги. И не надо делать в Касиной квартире новый обыск.

— Вот именно, — поддержала я Януша. — На десерт сегодня мороженое. И мне не терпится услышать о том, как схватили этого бандита!

Спешно покинув квартиру возлюбленной, бандит направился туда, где его уже давно поджидали, — в вагончик строителей на замороженной стройке под Варшавой. Ему и в голову не приходило, что там засада.

Вот что значит пренебрегать любовью женщины…

Приехал он самым обычным образом — на автобусе. Было ещё светло. Из двух оперативников один сидел с рацией на верхнем этаже недостроенной страшилки, второй занимался расчисткой леса за оградой участка, без особого энтузиазма сгребая хворост и складывая в кучи сухие сучья. Одет был соответственно и сильно смахивал на огородное пугало.

Тому, что засел наверху, очень нелегко было туда забраться, ибо лестница доходила только до второго этажа, зато место для наблюдения выбрано было отличное. Сверху открывался прекрасный вид на все стороны, сам же наблюдатель оставался невидимым, ибо проёмы окон строители забили досками, оставив в них широкие щели. На всякий случай наблюдатель отодрал по одной доске от каждого из окон, выходящих на все четыре стороны света, что значительно улучшило видимость и никак не контрастировало с общим видом недостроенного шедевра архитектуры.

Именно этот наблюдатель первым увидел Доминика. Впрочем, сразу определить, что это именно Доминик, не мог, издали лица не разглядишь, но поскольку мужчина шёл в сторону дома, наблюдатель на всякий случай по рации известил своего коллегу в лесочке о том, что к участку приближается неопознанный субъект. И когда мужчина, сошедший на автобусной остановке, прошёл по лесной дорожке, ведущей к участку, «пугало огородное» даже головы к нему не повернуло, занятое своим делом, наоборот, отошло подальше с охапкой хвороста и, кинув его на большую кучу, стало спиной к дорожке, о чем-то напряжённо размышляя и озадаченно скребя в затылке. Доминик не торопясь прошёл мимо и вроде бы собрался зайти в калитку на соседний участок, но никуда не вошёл, а внезапно исчез в кустах, что весьма обеспокоило обоих наблюдателей.