Дело пропавшей балерины - [93]

— Проклятые трамваи возят ночью раненых, пассажиров не берут. Пришлось бродить по яру и сражаться с летучими мышами.

Тарас Адамович вперился взглядом в лист бумаги с этой фразой, взял карандаш и обвел ее, потом вернул Менчицу.

— Вы уверены, что он это сказал? — спросил бывший следователь.

— Да.

— Что еще он говорил о яре? О своем вечере?

— Нет, больше… ничего.

И тогда Тарас Адамович объяснил ему.

Единственный трамвайный маршрут, пролегавший через яр — маршрут 20-го трамвая. Если художник часто ездил этим маршрутом, можно было надеяться на показания контролеров.

Конечно, Олег Щербак в ту ночь мог бродить по совсем другим киевским околицам или остаться ночевать дома и не тащиться пешком с Куреневки до самой Гоголевской. Мог бы, однако в тот вечер все произошло иначе.

Уже после возвращения в полицию, Тарас Адамович снова встретился с Олегом Щербаком и спросил:

— Зачем было тащиться ночью через яр?

— Не знаю. Не хотел оставаться в доме. Не мог, после того, как Марьяна… Я даже обрадовался, что пойду через яр — мне необходимо было успокоиться, пока не дойду до людных улиц.

— Получилось?

— Не очень.

— Расскажите о том, как вы доставляли девушек в дом.

Художник пожал плечами.

— Это оказалось не так уж сложно. По крайней мере, с Натальей. Кажется, она была влюблена в меня, — и добавил: Сейчас вряд ли. Я пригласил ее на природу. Будете смеяться — сказал, что покажу Киевскую Швейцарию, Репьяхов яр. Она согласилась. Потом я привел ее к дому и сказал, что хочу познакомить со своей бабушкой. Она спокойно зашла внутрь. Дальше было просто.

В доме из желтого кирпича полиция обнаружила подвал с выходом под полом одной из комнат.

— Вы знали, что нужно искать подвал? — спросил Щербак.

— Да. Вы сами сказали, что увидели Марьяну наверху. Из этого следует, что девушки находились где-то внизу. Мы обыскали подвал во дворе, потом искали в доме.

— Я пытался обустроить все так, чтобы им было удобно. Я не собирался…

— Убивать их?

Художник промолчал.

Под домом действительно было обустроено кое-какое жилище, по крайней мере, там было тепло.

— Бывший владелец разместил печь внизу — неизвестно почему. Я когда-то подумал о том, что если бы захотел держать кого-то в плену, то сделать это было бы несложно, — продолжил свой рассказ Щербак. — Поэтому отгородил печь и выход наверх стеной, установил дверь — провозился с этим довольно-таки долго, оббил стены деревянными панелями. Девушки не сразу поняли, что они под землей, так как видели только вход в отсек с печью. Не уверен, но, возможно, до побега Марьяны они даже не догадывались, где находятся. Наталья могла рассказать им только о доме.

— Как вы привели в дом Марьяну и Веру?

— С Марьяной было сложно. Я ей не нравился. Она игнорировала мои приглашения и открыто насмехалась. Но ведь она была одной из звезд Нижинской. Я следил за ней, ходил на все выступления в Интимном театре, был уверен, что должен это сделать. Меня знали в театре, я иногда гримировал актеров. Облюбовал дальнюю гримерную, которой редко пользовались, позвал туда Марьяну, купил цветы и пирожные в «Семадени». Заварил… — он умолк в нерешительности.

— Императорский связанный чай? — спросил Тарас Адамович.

Художник улыбнулся.

— Я сказал ей, что меня попросил кто-то из ее поклонников. Сказал специально со злостью, чтобы она подумала, что я ревную. Вероятно, она сама придумала, кто это мог быть. Я пытался подгадать так, чтобы цветок распустился именно в момент ее прихода. Она выпила чаю и уснула.

— Что было в чае? — спросил следователь.

— Т… таблетки… Купил у проститутки. Они такими иногда промышляют. Она сказала — действуют безотказно, человек почти сразу засыпает. Я боялся навредить, но она сказала, что все будет хорошо. Я решил, что Марьяна… сама виновата. И подмешал пилюлю в чай.

— Что было дальше?

Художник помолчал несколько минут — видимо, собираясь с мыслями, потом ответил:

— Я все продумал. Не верил, что получится, но спланировал и подумал: пусть все решит судьба. Если получится — выходит, я все делаю правильно. Она уснула, я надел на нее пальто моей бабушки, парик и загримировал. Сначала думал, что просто накину вуаль на шляпу, но потом решил, что если буду выглядеть подозрительно — к тому же я волновался — меня остановят и заглянут под вуаль. А тогда точно арестуют, если увидят девушку без сознания в седом парике. Поэтому я приклеил брови и нос, а еще — большую бородавку. Когда я выкатил коляску с Марьяной в коридор, понял, что у меня нет никакого объяснения для тех, кто может увидеть меня. Что делать, если кого-то встречу? А если меня спросят, куда и кого я везу?

Мне повезло — пока я гримировал, представление закончилось, толпа заполнила весь холл. Мне помогли спустить коляску на первый этаж, я покатил ее в направлении трамвайной остановки. В трамвае никто не обращал на нас никакого внимания, так я добрался домой и понял — удалось! С Верой все было почти так же, разве что волновался я уже меньше. И заранее знал, что выеду в холл, когда вся толпа будет уже там.

Он помолчал и добавил:

— Я видел в тот вечер ее сестру. Она не заметила меня или не обратила внимания на мужчину со старухой в инвалидной коляске. Хотя она заставила меня нервничать — прошла совсем рядом, я даже подумал — сейчас заглянет ей в лицо и узнает даже в гриме. Не заглянула. Судьба и в этот раз была на моей стороне.