Дело предубежденного попугая - [13]

— Мне здесь оставаться? — спросила Делла.

— Да, так будет разумнее, — сказал Дрейк. — Припаркуйся перед пожарным гидрантом и не выключай мотора. Вряд ли мы долго там задержимся.

Мейсон протянул ей газету:

— Просмотри последние известия, пока мы занимаемся попугаем. И перестань жевать сухари. Ты испортишь аппетит!

— Все было хорошо, пока ты не напомнил об этих сухарях для сойки, — рассмеялась она. — Поскольку мы с Полом рассчитывали на хороший обед в приличном ресторане, то ты должен радоваться, что я грызу сухари и не стану из-за этого требовать всех блюд из меню.

Усмехаясь над ее шуткой, Мейсон и Дрейк вошли в зоомагазин.

Артур Гиббс оказался высоким, худощавым человеком, с совершенно лысой головой и выцветшими голубыми глазами.

— Привет, — сказал он довольно приятным голосом. — А я уже решил, что вы не придете, и думал закрывать магазин.

— Это Перри Мейсон, — представил Пол Дрейк.

Мейсон протянул руку. Гиббс пожал его ладонь костлявыми, вялыми пальцами и спросил:

— По-видимому, вы интересуетесь попугаем?

Мейсон кивнул.

— Хорошо, все было так, как я рассказывал, — сказал Гиббс Полу Дрейку.

— Это не имеет значения, — заметил Пол Дрейк. — Пусть мистер Мейсон услышит все от вас.

— Хорошо, мы продали попугая…

— Начните с того, — попросил Дрейк, — что объясните мистеру Мейсону, как вы опознали попугая.

— Хорошо, — в третий раз согласился Гиббс и начал: — Конечно, я основываюсь лишь на предположении. Вы спросили, не знаю ли я попугая, который страшно ругается, когда хочет есть. Я сам научил его этому.

— Почему вы это сделали? — поинтересовался Мейсон.

— Покупатели бывают разные, — усмехнулся Гиббс. — Некоторым людям кажется забавным, что попугай ругается. Обычно они вскоре устают от ругани и стараются избавиться от птицы, но сперва все умиляются.

— Так что вы специально учите попугаев ругаться? — улыбнулся Мейсон.

— Верно. Бывает так, что стоит попугаю один раз услышать какое-то словечко или целую фразу, как он готов повторять его бесконечно, но большей частью приходится тренировать каждый звук. Конечно, никому и в голову не приходит учить птиц неприличным ругательствам. Несколько чертей и дьяволов — вполне достаточно. Люди хохочут до колик, когда услышат соленое словцо вместо привычного «Попка хочет печенье» и сразу же, не торгуясь, приобретают попугая.

— Отлично. Когда вы продали птицу?

— Во вторник второго сентября.

— В котором часу?

— Часа в два или в три, насколько мне помнится.

— Расскажите про человека, купившего его.

— Хорошо. Он носит очки и у него усталые глаза. Одет он был довольно скверно, и казался каким-то потерянным… нет, даже не потерянным. После разговора с мистером Дрейком я все думаю об этом человеке. Я бы назвал его несчастным. Вряд ли у него было много денег. Пиджак лоснился, локти только что не светились, но одно несомненно — он выглядел на редкость чистым.

— Сколько ему лет? — спросил Мейсон.

— По-моему, пятьдесят шесть или пятьдесят восемь, что-то около этого.

— Он был побрит?

— Да, у него широкие скулы и какой-то удивительный, прямой рот. Приблизительно вашего роста, но более узкоплечий.

— А комплекция? — спросил Мейсон. — Какой у него был цвет лица?

— Мне он напомнил владельца ранчо. Не сомневаюсь, что он проводит много времени на открытом воздухе.

— Он нервничал или волновался?

— Нет, я бы сказал, что он вообще не умеет волноваться… Невозмутимое спокойствие, вот как это называется… Сказал, что хочет купить попугая и точно описал, какого вида.

— Что значит описал? — не понял Мейсон.

— Ну, он сразу назвал породу, рост и возраст.

— Были у вас другие птицы, кроме этой?

— Нет, подходящих под его описание имелась только одна.

— Он слышал, как птица разговаривает?

— Нет. Это-то меня и удивило. Ему нужен был попугай определенной внешности, а остальное его не интересовало. Он посмотрел на птицу, спросил о цене и тут же купил ее.

— Он приобрел одновременно и клетку?

— Да, конечно. Он увез попугая с собой.

— Он приехал на машине?

— Вот на это я не обратил внимания, — задумчиво ответил Гиббс. — Даже не припомню, выносил я клетку к машине или нет… Вроде бы он приехал все же на машине, но не берусь утверждать. Но если это так, то машина у него была самая заурядная, которую вы невольно связываете с такими людьми, потому что она мне не запомнилась.

— Он говорил как образованный человек? — спросил Мейсон.

— Да, разговор у него был поразительно спокойный, причем он как-то по-особенному смотрел на тебя. Вроде бы видел тебя насквозь, не прилагая никаких усилий… Некоторые люди просто глазеют, другие — сверлят взглядом, а вот этот созерцал, что ли…

— Подождите минутку, — перебил его Мейсон. — Вы бы узнали его по фотографии?

— Да, я бы узнал его, если бы встретил еще раз и, полагаю, что узнаю по фотографии, если она будет качественной.

— Одну минуточку, — попросил Мейсон.

Он вышел из магазина и отправился к машине, в которой сидела Делла Стрит.

— Дай пожалуйста мне газету, Делла, — попросил он.

— Зачем она тебе понадобилась? — спросила Делла Стрит.

— Хочу решить одну загадку, — усмехнулся Мейсон.

Адвокат достал из кармана нож и аккуратно вырезал портрет Фраймонта С. Сейбина, помещенный на первой странице газеты. Он принес ее в магазин и спросил у Гиббса: