Дело об избиении младенцев - [49]

* * *

…Алексей настолько увлекся осмотром, что не услышал тихих шагов за спиной и прекратил рассматривать окурок, лежащий у дерева в городском саду, только когда чуть ли не над самым ухом услышал злой голос: «Ну что, нашел улики, сыщик хренов»? В каком-нибудь гангстерском боевике герой, конечно же, прыгнул бы в сторону и в падении лихо «вырубил» неосмотрительно приблизившегося пришельца, но Нертов это не сделал, хотя почувствовал, что ему между лопаток уперся какой-то твердый предмет.

Голос был какой-то дребезжащий и явно принадлежал не молодому человеку. Алексей недоуменно оглянулся, затем медленно поднялся с корточек, став сразу же на две головы выше непрошеного гостя, этакого старичка-мухоморчика, у которого поля некогда солидной фетровой шляпы образца начала пятидесятых годов бросали тень на лицо, напоминающее печеное яблоко. Из-под темного и такого же старинного демисезонного пальто выглядывал стоячий воротник синего френча с подшитым некогда белым, а ныне пожелтевшим от многочисленных стирок подворотничком. Глубоко посаженные глаза старичка, словно два маленьких буравчика сверлили Нертова. В руках странный дедуля держал увесистую палку, которой и ткнул перед этим его в спину.

Подошедший несколько секунд молча изучал Алексея, потом вдруг негромко рассмеялся.

— Ну что, сыскарь, не можешь ничего найти?

— Да, не очень-то получается, — сокрушенно согласился Нертов, сообразив, что его приняли за оперативника и начиная подыгрывать старику, — но только почему же я «хренов»? — Вон начальства набежало, затоптали все вокруг, а кто теперь расхлебывать будет?

Дед проглотил наживку и, еще раз хихикнул, будто прокашлялся, но уже гораздо миролюбивей:

— Так ты бы, соколик, не по земле ползал, а на людей посмотрел. Люди-то они все видят. Человеческий фактор как сейчас модно говорить. Вас что не учили этому? Да уж, а еще говорят, что кадры решают все.

Дед задумчиво пожевал губами, а потом вдруг снова разозлился и, зло сплюнув, чуть ли не выкрикнул:

— Хрен они сейчас что решают! Не умеете вы работать, нынешние. Вам бы только девок по каптеркам лапать, да водку жрать. А чтобы интерес государственный блюсти, так это некому…

Алексей внимательно слушал говорившего, только сокрушенно кивая время от времени головой и выражая всем своим видом готовность поучиться уму-разуму. Такое поведение, наконец, возымело действие, а когда Нертов вовремя бросил пару откровенно подхалимских реплик, вроде «профессионала всегда видно» и «к сожалению, сейчас и поучиться-то не у кого — всех ветеранов разогнали», дед совсем разошелся. Почувствовав в Алексее родственную душу и благодарного собеседника, он доверительно сообщил, что некогда служил в оперсоставе НКВД-МГБ. Только в пятьдесят третьем, «когда с Лаврентием Палычем расправились», его тоже уволили. «Под горячую руку», — как пояснил дед.

С тех пор, как понял, Нертов, его новый знакомый дорабатывал до пенсии, сидя в бюро пропусков какого-то завода. В конце восьмидесятых он стал вовсе никому не нужен («а до того, очевидно, состоял на связи у старых коллег», — отметил про себя Алексей) и вынужден доживать последние дни в одиночестве.

Как бы долго не длился рассказ старика, но, наконец он, отведя душу («оперативник, хоть и зеленый еще, но вроде парень толковый и понять должен, а так и слова сказать некому»), перешел к главному. Выяснилось, что дедок, гуляя в саду, достаточно профессионально заметил слежку за женщиной с коляской.

— Тот гад был не из наших и в «наружке» не волочет, — гордо заявил старик, — я его сразу «срисовал». Он стоит, будто ворон считает, а сам все дергается, то глазами зыркает, то головой вертеть начинает. Фильмов всяких вражьих насмотрелся, воротник поднял как Джеймс Бонд какой. И курит нервно так…

Ветеран решил, что, может, ревнивый муж подглядывает за своей супругой, но все-таки заинтересовался и решил в свою очередь тряхнуть стариной, последить за дальнейшими событиями. Он живо вышел из зоны обзора незнакомца и стал внимательно наблюдать. Бывший оперативник видел, как женщина зашла в кафе, оставив коляску у подножия пригорка, как незнакомец подошел к коляске и запустил туда руки. На близорукость дед не жаловался, но не смог заметить, что конкретно делал с ребенком «объект».

— Но, знаешь, соколик, харя у него была, будто он кончает. Он башку-то вверх закинул, глаза вроде как зажмурил и гримаса по всей харе…

Дед достал из кармана пальто большой носовой платок, смачно и неторопливо высморкался в него, а после продолжил рассказ.

Нертов узнал, что вскоре незнакомец отошел от коляски, но все же не прекратил наблюдения за ней. Сам ветеран в тот момент и подумать не мог, что тот совершил убийство, думал, что просто у папаши шарики в голове перепутались от счастья и ревности. А между тем, к коляске подошла женщина, и тут началось!.. Ветеран не сразу, но сообразил-таки, что незнакомец совершил тяжкое преступление. Конечно, его можно было бы попытаться «сдать» молоденькому милиционеру («Он, кстати, адресок-то у бандита записал»), но постовой показался слишком «зеленым», неопытным. Бандит же — здоровяк («да и поверит ли салага старику?»). Поэтому бывший чекист рассудил, что лучше проследить, куда двинется незнакомец, а потом уж добраться до «органов». Действительно, сразу же после короткого разговора с постовым злодей направился к выходу, а дедок поспешил за ним, держась на почтительном отдалении. Неподалеку от Дворца малютки, что на Захарьевской улице, он сел в иностранную легковушку и укатил.