Анита Бонсел, которая присутствовала в зале суда, внезапно почувствовала себя так, будто кто-то одним ловким движением сдернул с нее всю одежду.
Всего несколько секунд назад она неприметно сидела в зале и, пристально следя за происходящим, старалась ничего не упустить из быстро чередующихся событий. И вдруг все присутствующие в зале стали беспокойно озираться, отыскивая ее любопытными взглядами.
Она чувствовала себя так, словно она спокойно принимала ванну и внезапно стены дома рухнули, выставив ее наготу на всеобщее обозрение тысяч зевак на улице.
Неожиданно ее охватила паника, и она сделала худшее, что можно было сделать в ее положении. Она побежала.
Вдогонку за ней бросилась целая толпа людей, подстегиваемая извечным охотничьим инстинктом – преследовать всякого, кто скрывается в поисках убежища.
Лифты ползли, как сонные мухи. В ушах Аниты звучал гул голосов ее преследователей, быстро перераставший в рокот.
Анита бросилась к лестнице, с отчаянной быстротой преодолела несколько пролетов и оказалась в другом холле Дворца правосудия. Она побежала по коридору, пытаясь отыскать еще одну лестницу, но ей это не удалось. Лестницы в этом конце коридора не было.
Вдруг она очутилась прямо перед распахнутой дверью лифта. Над дверью горела красная лампочка.
– Вниз! – предупредил лифтер. Анита заскочила в кабину.
– Что за спешка? – поинтересовался лифтер. Постепенно к охваченной паникой Аните стало возвращаться ее природное самообладание.
– Сейчас объявят слушание моего дела… – затараторила она. – Высадите меня, пожалуйста, на…
– Я знаю, – сказал лифтер, улыбаясь. – Третий этаж. Семейные разбирательства.
Кабина лифта мягко остановилась на третьем этаже.
– Налево, – пояснил он. – Двенадцатый зал.
Анита окончательно пришла в себя, действуя здравомысляще и решительно.
Она с улыбкой поблагодарила лифтера, быстро свернула налево, открыла дверь двенадцатого зала и вошла в полупустое помещение суда с уверенным видом свидетеля, вызванного для дачи показаний.
Она прошла по центральному проходу, извиняюще улыбнулась женщине, которая сидела с краю, миновала ее и тихо уселась в середине ряда кресел. И почувствовала себя в безопасности – никто ее здесь не знал. Только слегка прерывистое дыхание и гулкий стук сердца могли выдать, что она – тот самый человек, которого сейчас искали по всему зданию Дворца правосудия.
Прошло несколько секунд, и торжествующая улыбка сползла с ее лица. Она лишь сейчас осознала непоправимые последствия ее бегства. Этим она как бы признала свою вину. Теперь она может бежать хоть на край света, но ее вина всегда будет преследовать ее. Она всегда будет объектом презрения и насмешек.
Перри Мейсон доказал, что она не убивала Карвера Клементса, но он представил доказательства того, что в понимании мужчины гораздо хуже убийства. Она предала дружбу. Она попыталась запятнать репутацию Фэй Эллисон. Она хотела убить подругу, подсыпав ей в горячий шоколад смертельную дозу снотворного.
Многое ли сумеет доказать Мейсон? Она не знала. Этот человек был слишком умен и слишком проницателен. Однако теперь ему и не придется ничего доказывать. Ее бегство стало тем самым доказательством, которое было столь необходимо Мейсону.
Она должна исчезнуть. И это будет нелегко. К вечеру ее фотографии поместят на первых полосах все городские газеты.
В опустевшем (если не считать полицейских, окруживших Ширли Тэннер) зале суда Мейсон негромко задавал вопросы.
Ширли Тэннер не оказала никакого сопротивления, да она и не в силах была его оказывать. Она как бы со стороны слышала, как ее голос безразлично отвечает на настойчивые вопросы Мейсона.
– Вы знали, что Клементс занимает квартиру 702? Вы намеренно предложили арендатору квартиры 701 такую большую сумму денег, чтобы взять ее в субаренду? Вы подозревали Клементса в измене и хотели проследить за ним?
– Да, – говорила Ширли слабым и, как ей казалось, едва слышным голосом, хотя она видела, что судебный стенографист, стоящий рядом с ней, исправно заносит в протокол все ее ответы.
– Вы были в ярости, когда узнали, что у Карвера Клементса есть еще одна любовница и что все его обещания жениться на вас и просьбы немного подождать, пока он разведется с женой, были лишь приманкой, на которую вы неосмотрительно клюнули?
– Да, – подтвердила она.
Это было легче всего и единственное, что она могла подтвердить. У нее больше не было сил лгать.
– Ваша ошибка была в том, что вы полюбили его, – сказал Мейсон. – Вам были не нужны его деньги. Он вас обманул, и вы дали ему яд. Как вы сделали это, Ширли?
– Я подсыпала яд в бокал с виски, который держала в руке, – объяснила она. – Я знала, что Карвер всегда сердится, когда я выпиваю, от виски я теряю контроль над собой, и он никогда не знал, чего от меня ожидать, если я выпью. Я позвонила в его дверь, держа бокал в руке. Когда он открыл, я изобразила полупьяную улыбку и вошла. Потом я сказала: «Привет, Карвер, дорогой. Познакомься с твоей новой соседкой. Теперь я живу рядом» – и поднесла бокал к губам. Он отреагировал именно так, как я и рассчитывала. Он разъярился и воскликнул: «Ты, маленькая чертовка! Что ты здесь делаешь? Я говорил тебе, что всегда буду пить за нас двоих». И он тут же выхватил у меня бокал и выпил его почти до дна.
