Дело о золотой мушке. Убийство в магазине игрушек - [20]

Найджел протянул ей носовой платок, не находя в себе ни малейшего сожаления за произошедшее, и заказал еще бренди, пока Изольда безуспешно оттирала пятно. Он вдруг почувствовал подступающую тошноту – наверное, запоздалые последствия вечеринки – и ужасную усталость от Изольды и от всех, с ней связанных. Его охватил приступ мрачной раздражительности. «Господи, чтоб им всем «повеситься на собственных шнурках»[44], – подумал он.

Они вернулись к Роберту с напитками (за которые Изольда предусмотрительно забыла заплатить). Найджел видел, как она быстро огляделась, а затем вся сжалась и покраснела от ярости. Во взгляде, направленном на Роберта, была такая ненависть, что слезы невольно навернулись ей на глаза.

– Чтоб тебя! – воскликнула она. И, грохнув стаканом об стол, схватила сумку и ушла.

На лице Роберта было искреннее недоумение.

– Помилуй! Что это такое? Какого черта?

Найджел вздохнул и сел.

– Скатертью дорожка, – сказал он устало и глотнул неразбавленного двойного виски. Само собой, от этого ему стало еще хуже, но, к его облегчению, вошла Рэйчел, и можно было вежливо удалиться. Она, очевидно, хотела поговорить с Робертом наедине, так что, пока Найджел не поднялся, разговор был натянутым.

– Вы не забудете передать мое приглашение Хелен? – напомнил он.

– Приглашение? – рассеянно спросил Роберт. – Ах, да, конечно! Нет, не забуду.

– Тогда пока.

Рэйчел слабо улыбнулась ему.

– Арривидерчи, – сказал Роберт.

– Арривидерчи, – ответил Найджел и удалился.

«Какое насквозь фальшивое прощание, – яростно говорил он про себя, выходя через двустворчатую дверь на улицу и направляясь к Сент-Кристоферс. – Хоть бы век никого из них больше не видеть. Пусть они все перегрызутся. Да хоть они все друг друга перестреляют из краденых револьверов, будь я проклят, если мне есть до этого дело. Но им даже на это не хватит духа. Все это поверхностно, пошло и просто глупо. У них кишка тонка».

Но он ошибался. Потому что настало время шакалам и гиенам спрятаться в их логова, и волки, осторожно ступая, все плотнее и плотнее сжимали кольцо вокруг своей жертвы, пока наконец не набросились на нее, кричащую и отбивающуюся, и не заставили замолкнуть. Какая-то тайная алхимия в одно мгновение превратила ссоры и дрязги в физический страх и муку, в насильственную смерть. Днем Найджел уехал из Оксфорда и вернулся в Лондон. Он возвратился обратно на следующий вечер и услышал выстрел.

Когда он вновь увидел Изольду, она была мертва.

Глава 5 «Cave ne exeat» [45]

Иной здесь призрак – словно человек,

А человек на призрака похож…

Томсон[46]

– Интуиция, – убежденно произнес Джервейс Фен, – вот к чему все в конце концов сводится: к интуиции!

Он с вызовом оглядел собравшуюся компанию, как будто хотел поспорить с несогласными. Но никто не возражал. Начнем с того, что это была собственная комната Фена, к тому же всех разморило от портвейна из профессорской коммон-рум, которым он их угощал, и спорить казалось невежливым. Кроме того, было необычайно жарко, и расслабленному Найджелу не хотелось совершать лишних телодвижений. Была пятница, восемь часов вечера, и он всего три часа назад завершил омерзительную поездку из Лондона в Оксфорд. Найджел устал. Он вытянул ноги и приготовился выслушать все, что Фен имел сказать на свою любимую тему.

Комната была большая, в длину она занимала всю южную часть второго квадрангля[47], одной стороной выходя в сад, а другой – на сам квадрангль. Это был первый этаж, и туда можно было попасть по лестнице через открытый проход, ведущий в сад. Обстановка была простая, но удобная. Стены бледно-кремового цвета (оттененного темно-зелеными ковром и занавесками) украшали лишь пара китайских миниатюр и педантично расставленные книги на низких полках, идущих по периметру помещения. На камине стояли несколько старых плакеток и бюстов великих английских писателей, а у северной стены важно возвышался большой письменный стол, заваленный грудой книг и бумаг. Жена Фена, невзрачная, рассудительная маленькая женщина в очках, которую звали неподходящим ей именем Долли, сидела с одной стороны камина, где догорало несколько поленьев. С другой его стороны сидел сам Фен, а между ним и Долли расположились Найджел, сэр Ричард Фримен и пожилой профессор по имени Уилкс, присоединившийся к компании нескольку минут назад безо всякой особой причины. Когда он появился, Фен повел себя с ним необычайно грубо – хотя, вообще-то говоря, у него имелась привычка быть со всеми необычайно грубым. Это, как решил Найджел, являлось естественным следствием его бьющей через край энергии.

– А вам чем могу быть полезен? – спросил он. Но Уилкс устроился поудобнее и потребовал виски, всем своим видом показывая, что собирается остаться надолго и уйти позже всех.

– И зачем только вы сюда явились? – продолжил Фен. – Боюсь, вам будет очень скучно со всеми этими людьми. – Трудно сказать, кого Фен хотел задеть этим замечанием больше.

Уилкса, который был глуховат, нисколько не смутили эти слова. Он только мягко улыбался всем и вся и повторил свою просьбу о виски. Фен с явной неохотой, болезненно морщась, принес ему стакан. Чтобы хотя бы так восторжествовать над противником, он стал громким шепотом произносить на старика разные наветы, к величайшему удивлению всех, кроме миссис Фен, которая, очевидно, уже привыкла к этому и лишь повторяла каждые несколько минут: «Джервейс, будет тебе!» – с укоризной в голосе, но довольно-таки машинально.