Дело о старинном портрете - [27]

— Вот у нас в Тулузе… — протянул с южным акцентом Тампье, и все вновь расхохотались.

— Это Полин из России, — ответил за меня Плювинье. — Она разыскивает одного русского художника.

— Андре? — спросил молчавший до сего момента Тулуз-Лотрек. Он поднял маленькую руку и потер лоб. — Того, что просиживает штаны с утра до ночи в музеях, копируя великих мастеров?

— Да, его зовут Андре. Он в музее?

— Не знаю. Обычно да, но в такое время он уже пьет пиво за дальним столиком в углу. Там нет? — Тулуз-Лотрек ткнул пальцем назад и попал в Анкетена.

— Нет, — ответил за меня Плювинье. — Мы осмотрели пивную.

— Жаль, — сказал Улисс. — Мы его не видели уже неделю. Обычно он бывает здесь каждый вечер. Вы ходили к нему домой, мадемуазель?

— Да, — кивнула я. — Его там нет. Консьержка сказала, что он уже третий день не появляется дома.

— Скверно, — протянул Улисс. — Тогда…

— Что? — спросила я.

— Нет, ничего, — ответил Улисс, словно ему расхотелось говорить.

— Послушайте, — вступил в разговор дылда Анкетен, — зачем вам, такой красавице, этот старый тип? Из него же песок сыплется!

— Из кого? — удивилась я. — Это Андре вы называете старым типом? Ему двадцать шесть лет! Вы его с кем-то путаете.

— Странно… Выглядит он на все пятьдесят. Может, вы, русские, от водки так стареете? Ему не дашь двадцати шести.

— А мы маленькие и удаленькие, — противным голосом захохотал сидевший у него на коленях Тулуз Лотрек. — Верно, Анкетен?

Его приятель не ответил, только удобнее усадил карлика на коленях.

— Послушай, Тигенштет, тебе известен адрес той натурщицы, которую Андре рисовал с месяц назад? Промеж них еще что-то вышло, — сказал Гренье.

Швед поколебался, отвечать или нет, но все же решился.

— Ее зовут Сесиль Мерсо, — буркнул он. — Ее можно найти на улице Миромениль, в доме вдовы Шамборан. Она там подрабатывает у скульптора Роже. Глину месит.

— Там рядом публичный дом мадам Лорен, — проговорил карлик. — Меня туда частенько приглашают погостить. Хотите составить мне компанию, Полин? Я вас приглашаю.

Терпеть такое было уже выше моих сил. Я вспыхнула и бросилась вон из пивной. Слезы застилали мне глаза.

— Полин, остановись, куда ты? — кричал мне вслед репортер, но я бежала, не разбирая дороги. — Осторожно! Берегись!

Вдруг передо мной вздыбились лошади, я обо что-то ударилась головой, и глаза заволокло чернотой.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор.

Очнулась я на узком неудобном диване в небольшой комнатке. Под потолком висели тенета паутины и плавали клубы дыма. Я закашлялась.

— Ах, прости, Полин, — бросился ко мне Доминик. — Я переволновался и закурил трубку. Сейчас загашу.

Он открыл окно, чтобы проветрить комнату, и выколотил трубку о подоконник.

— Вот не знала, что табачным дымом можно приводить в чувство обморочных барышень, — пошутила я. — Где я? Как я сюда попала?

— У меня дома. Я живу неподалеку и попросил помочь отнести тебя ко мне. Ничего страшного, тебя даже не задело, ты просто испугалась, когда лошади толкнули тебя.

— Лошади… — Я вспомнила, как выбежала из пивной, не разбирая дороги.

— Как ты себя чувствуешь? — Молодой человек присел на край дивана.

— Голова болит, — поморщилась я. — Где моя сумочка? Подай мне ее.

Незаметно для себя я стала называть его на «ты».

Доминик протянул мне сумочку, я достала из нее нюхательные соли и несколько раз сильно вдохнула. Не уверена, что они помогают, однако привычка пользоваться ими в критические моменты жизни успокаивала не менее самих солей.

— Мне нужно идти. — Я встала с кровати, но голова закружилась, и мне пришлось сесть снова.

— Не торопись. Может, ты голодна?

— Нет, спасибо, ничего не надо.

— Что ты собираешься делать?

— Соберу вещи и на вокзал. Мне здесь больше делать нечего.

— Но почему? Неужели этот художник так насолил тебе, что ты даже не хочешь видеть его? А вдруг все не так, как рассказывают эти болтуны?

— Я чувствую, что они говорили правду.

— Что тебя задело? То, что у него связь с натурщицей? Полно… С кем не бывает? Натурщицы — девушки легкомысленные. А ты — настоящая красавица. Не думаю, что у твоего художника что-то серьезное с Сесиль.

— Зато я отношусь ко всему более чем серьезно.

— Полин, останься, прошу тебя! Посмотришь Всемирную выставку и новое творение инженера Эйфеля — его башню. А сколько в Париже удивительных мест! Я буду твоим гидом.

— Спасибо, Доминик, но я не могу. Найди мне фиакр. Мне пора, я и так уже здесь задержалась.

Он вышел из комнаты. Я быстро привела себя в порядок, пригладила волосы, надела шляпку и принялась ждать. Плювинье отсутствовал недолго.

— Я поеду с тобой, — сказал он, усаживая меня в фиакр.

— Нет, — покачала я головой и приказала кучеру: — «Отель Сабин» на авеню Фрошо!

Увидев меня, хозяйка расплылась в улыбке.

— Мадам Авилова, как хорошо, что вы вовремя вернулись. Через четверть часа у нас обед. Переодевайтесь и спускайтесь в столовую.

Только я собралась отказаться, как в желудке засосало, и я подумала: почему бы не пообедать, раз пансион входит в стоимость комнаты? Зачем так спешить на вокзал, да еще голодной? Заодно, может быть, узнаю какие-нибудь новости.

— Хорошо, я буду вовремя, — кивнула я.