Дело о предубежденном попугае - [8]

– Он узнал голос Сейбина?

– Да. Ему показалось, что Сейбин чем-то доволен. Он сказал, что покончил с каким-то делом, и велел Вейду вылететь не мешкая. Объяснил, что немного задержался, потому что здесь телефон не в порядке. Ему пришлось доехать до платного переговорного пункта. Но сказал, что сразу возвращается к себе в домик и будет там находиться два-три дня. Так что если у Вейда возникнут какие-нибудь проблемы, он может ему туда позвонить.

– Вейд не звонил?

– Нет, потому что все прошло как по маслу. А Сейбин просил его звонить лишь в случае каких-либо недоразумений.

– Ладно. Давайте рассуждать. В понедельник пятого числа, в десять часов вечера, Сейбин был жив и здоров. Больше его никто после этого времени не видел?

– Нет. Это последний раз, когда нам достоверно известно, что он был жив. Далее у нас нет фактов. Рыболовный сезон открылся во вторник шестого. В какой-то мере можно руководствоваться показаниями будильника. Он остановился в 2.37. Поставлен был на 5.30.

– Завод будильника тоже кончился?

– Угу.

Тишину нарушил телефонный звонок. Шериф попросил извинения и потянулся за трубкой. Выслушав, он сказал:

– Хорошо. – Потом повернулся к Мейсону: – Это вас.

Мейсон прижал к уху трубку и услышал неторопливый голос Пола Дрейка:

– Алло, Перри! Я воспользовался возможностью позвонить тебе. Ты можешь говорить свободно?

– Нет.

– Но слушать-то можешь?

– Да. Выкладывай, что там у тебя?

– Скорее всего, я нашел твоего убийцу. Во всяком случае, я нашел ниточку к попугаю-сквернослову, мне обрисовали человека, приобретшего его.

– Где?

– В Сан-Молинасе.

– Продолжай.

– В Сан-Молинасе держит зоомагазин некий Артур Гиббс. В пятницу второго в магазин явился довольно потрепанный человек и в невероятной спешке купил попугая. Гиббс это запомнил потому, что у покупателя ничего с собой не было и его интересовало только оперение птицы. Гиббс продал ему своего невоспитанного попугая, не предупредив, что птица привыкла ругаться. По-моему, тебе следовало бы самому потолковать с этим Гиббсом.

– Есть детали?

– У меня великолепное описание покупателя.

– Оно под кого-нибудь подходит?

– Пока я не знаю ни одного такого человека… Сейчас объясню, что я собираюсь сделать. Поеду в «Плацца-отель» и буду ждать в холле. Приезжай туда, как только освободишься. Где-то после 17.30. Я договорюсь с Гиббсом о встрече.

– Замечательно, – сказал Мейсон и положил трубку.

На него с подозрением смотрели холодные глаза сержанта Голкомба.

Шериф, очевидно, не заметил паузы в разговоре.

– Когда мы ворвались сюда, мы обнаружили корзину с рыбой. Ее мы отправили в полицейскую лабораторию в городе. Они сообщили, что рыба была вычищена и обернута листьями, но не вымыта. Мы нашли и остатки его завтрака: скорлупки от пары яиц и кожуру от бекона. На убитом были домашние туфли, спортивные брюки и свитер. Вот эта кожаная куртка висела на спинке стула. Его резиновые сапоги были измазаны в грязи. На столе вы видите рыболовные принадлежности в таком виде, как он положил их, вернувшись в дом, мы оставили все без изменений. Таким образом, я полагаю, что его убили приблизительно в одиннадцать часов во вторник, шестого числа. Вас интересует, чем я руководствуюсь?

– Даже очень.

Сержант молча повернулся на каблуках и отошел, демонстрируя свое глубочайшее возмущение.

– Понимаете, у меня нет большого опыта в расследовании убийств, но я знаю, как определяются вероятности. Понимаете, в свое время я работал в лесном хозяйстве и умею разбираться в разного рода потравах. Конечно, это не дела об убийствах, но принципы расследования везде одинаковы. Короче говоря, я рассуждаю таким образом: Сейбин поднялся в половине шестого утра по звонку будильника. Перекусил яичницей с беконом и отправился удить. Поймал некоторое количество рыбы. Вернулся назад голодным и усталым. Он даже не стал мыть рыбу и прятать ее в холодильник. Сняв тяжелые сапоги, он поставил к стене корзину с рыбой, прошел на кухню и разогрел себе бобы. В кофейнике был кофе, оставшийся от завтрака, как я полагаю. Его он тоже разогрел. После этого ему нужно было помыть рыбу и убрать ее в холодильник, но он этого сделать не успел, поскольку его убили. Получается, что это произошло, скорее всего, в одиннадцать часов дня.

– Почему не позднее? – поинтересовался Мейсон.

– Я думал и о такой возможности. Солнышко добирается до хижины примерно в половине десятого, с одиннадцати в ней становится тепло, а в четыре часа оно уходит, и почти сразу помещение остывает. Днем тут невероятная жара, ночью холодно. Вот я и решил, что его убили после того, как в домике потеплело, но не в разгар жары. Если бы было холодно, он бы не снимал куртки и затопил камин, дрова-то были приготовлены. Ну, а если бы уже наступила жара, на нем не было бы свитера.

– Резонно, – сказал Мейсон. – Скажите, вы не проверяли, на сколько времени хватает завода будильника?

– Я звонил на фабрику. Они говорят, примерно 30–36 часов, в зависимости от состояния механизма, насколько он изношен. Ну, и потом еще один момент: нелепо так говорить про убийцу, но человек он был мягкосердечный и внимательный. – Откинув назад волосы, шериф убрал с глаз непослушную прядь. – У этого человека было что-то против Сейбина. Он хотел убить его, но ему было жалко губить попугая. Он понимал, что тело Сейбина будет обнаружено не сразу, и он сделал все, чтобы птица не сдохла от голода и жажды. Похоже, что у убийцы были серьезные причины ненавидеть Сейбина и желать убрать его с дороги. Это не было ограбление, поскольку это не вяжется с заботой о птице… Вам понятна моя мысль?