Дело о племяннице лунатика - [51]

– Этот вопрос вполне соответствует процедуре перекрестного допроса, – определил судья Маркхэм. – Свидетель, отвечайте.

– Я не покидал дом вообще, – ответил Мэддокс.

Мейсон поднял брови.

– Разве вы не выходили из дома около трех часов утра? – спросил он.

– Нет, не выходил.

– В какое время вы удалились к себе в комнату вечером тринадцатого?

– Приблизительно около половины десятого, насколько я могу припомнить.

– Вы сразу легли спать, как только пришли к себе?

– Нет, мой адвокат мистер Дункан пришел ко мне в комнату вместе со мной. У нас состоялось продолжительное совещание.

– В какое время вы встали утром четырнадцатого? – спросил Мейсон.

– Я был разбужен вами и доктором Келтоном, когда вы вторглись ко мне в комнату, пытаясь выяснить, кто был убит…

– Вынужден заявить, что эта часть ответа содержит выводы свидетеля, – прервал его Мейсон.

– Протест принимается, – согласился судья, – присяжные не должны принимать во внимание последнюю часть заявления свидетеля.

– В какое время это было?

– Думаю, около восьми утра.

– Вы тем самым объясняете присяжным, что постоянно находились в доме, начиная с того времени, как удалились к себе в комнату вечером тринадцатого, до восьми утра четырнадцатого.

– Да, сэр, именно так!

– Разве вы не ходили на почтамт на станции «Пасифик-Грейхаунд» примерно в три часа утра, чтобы заказать междугородный разговор с миссис Дорис Салли Кент в Санта-Барбаре?

Мэддокс плотно сжал губы и отрицательно покачал головой.

– Вы должны отвечать на вопросы четко и внятно, – предупредил его полицейский.

– Вполне определенно, нет, – ответил Мэддокс, стараясь говорить отчетливо.

– Значит, не ходили? – притворно удивился Мейсон. – А где вы находились хотя бы приблизительно в три часа утра четырнадцатого?

– В это время я спал.

– Разве у вас, – допытывался адвокат, – не было совещания с мистером Дунканом, вашим поверенным, около трех утра четырнадцатого числа?

– Нет, сэр, точно нет!

– Или в любое другое время между полуночью тринадцатого и пятью часами утра четырнадцатого.

– Нет, не было ничего подобного.

Мейсон произнес:

– У меня все.

Гамильтон Бергер вызвал чертежника, который представил поэтажный план резиденции Кента. План был принят в качестве доказательства со стороны обвинения без возражений. Коронер определил время, когда было совершено убийство: в интервале между половиной третьего и половиной четвертого. Детектив сержант Голкомб сказал на свидетельской трибуне, что признает в разделочном ноже с лезвием, ржавым от пятен крови, тот самый нож, который был найден на кровати Кента под подушкой. Перри Мейсон, отпустивший предыдущих свидетелей без вопросов, спросил сержанта Голкомба:

– Что произошло с наволочкой и простынями с этой кровати?

– Я не знаю.

– Вы не знаете?

– Ну, мне сказали, что экономка отдала их в прачечную.

– Так она не сохранила их?

– Нет.

– Почему вы не оставили их как доказательства?

– Потому что думал, в этом не будет необходимости.

– Так это правда, что ни на подушке, ни на простыне не было пятен крови?

– Думаю, что не так. Они вроде бы были, но я не могу припомнить.

Мейсон спросил язвительно:

– Если бы на них оказались пятна крови, думаю, вы непременно сочли бы постельное белье важным доказательством и представили бы суду, не так ли?

– Возражаю, так как вопрос носит предположительный характер, – взорвался Бергер.

– Я его задал просто для того, чтобы добиться от свидетеля определенного ответа, – возразил Мейсон. – Он же показал, что не знает, были ли пятна крови, вернее, не помнит.

– Пусть свидетель ответит на вопрос, – решил судья Маркхэм.

– Не знаю, – признался сержант Голкомб и добавил: – Это вам бы следовало знать, мистер Мейсон. Ведь именно вы обнаружили разделочный нож.

В зале суда послышались смешки. Перри Мейсон ответил:

– Да, я знаю. И вы спрашиваете меня, что бы я вам на это ответил, сержант?

Судья Маркхэм опустил молоточек.

– Довольно! – приказал он. – Свидетелю надо задавать вопросы конкретно и по существу. Впредь не должно быть никаких перебранок между адвокатом и свидетелем.

– Выходит, – продолжил Мейсон, повышая голос, – раз на наволочке и на простыне не было пятен крови, и, возможно, поэтому, увидев в постельном белье доказательство, которое ослабит позицию обвинения, вы прямиком отправили их в прачечную, когда единолично производили осмотр помещения, не дав тем самым защите ни единого шанса представить белье суду. Разве я не прав?

С ревом Бергер вскочил на ноги, и из него посыпались возражения:

– Спорно, не по существу, лишено основания, не соответствует процедуре перекрестного допроса, попытка повлиять на присяжных, оскорбительная по сути.

Мейсон в ответ просто улыбался.

– Свидетель может ответить на вопрос, – распорядился судья Маркхэм, – ведь до сих пор мы не услышали четкого ответа – почему постельное белье отправили в прачечную?

– Я не в курсе, – ответил сержант Голкомб. – Постельным бельем я не занимался.

– Но вы дали понять экономке, что в комнате не мешало бы убраться?

– Возможно, что и так.

– И заправить постель тоже?

– Может быть.

– Тогда, – провозгласил Мейсон, бросая торжествующий взгляд на присяжных, – у меня все!

– Вызываю Джона Дункана, – возвестил Блэйн, когда Бергер сел на свое место, предоставив своему помощнику ненадолго взять инициативу в свои руки.