Дело о пеликанах - [7]

— Я имею в виду, что мы ознакомились с каждым случаем, где Розенберг пытается переписать Конституцию для создания новой лазейки в обход закона, чтобы получить основание для освобождения определенно виновных подсудимых. Это, можно сказать, отчасти вызывает досаду. Он считает, что все тюрьмы представляют собой средоточие жестокости, поэтому, в соответствии с Восьмой поправкой, все заключенные должны быть освобождены. К счастью, сейчас он в меньшинстве, в исключительном меньшинстве.

— Вам нравится руководство суда, не правда ли, мистер Сэллинджер? — Каллахан одновременно и улыбался, и смотрел неодобрительно.

— Черт возьми, да!

— Вы считаете себя одним из нормальных, мужественных, патриотически настроенных, умеренных американцев, кто хочет, чтобы старый ублюдок умер во сне?

В аудитории раздались смешки. Сейчас было безопаснее засмеяться. Сэллинджер знал, что лучше не отвечать правдиво.

— Я не пожелал бы этого никому, — произнес он с некоторым беспокойством.

Каллахан снова стал вышагивать по аудитории.

— Ладно, спасибо, мистер Сэллинджер. Я всегда получаю удовольствие от ваших комментариев. Вы, как обычно, изложили нам точку зрения на законодательство непрофессионала.

Смех усилился. Сэллинджер вспыхнул и сел на место.

Каллахан больше не улыбался.

— Мне хотелось бы поднять эту дискуссию на интеллектуальный уровень, о’кей? Итак, ответьте вы, мисс Шоу. Почему Розенберг симпатизирует Нэшу?

— Вторая поправка предоставляет людям право хранить и носить оружие. Для судьи Розенберга это буквально и абсолютно. Ничто не должно запрещаться. Если Нэш хочет иметь АК-47, или ручную гранату, или реактивный противотанковый гранатомет, штат Нью-Джерси не может принять закон, запрещающий это.

— Вы согласны с ним?

— Нет, и я не одинока. Это решение «восемь-к-одному». Никто не поддержал его.

— В чем заключается логическое обоснование остальных восьми?

— Это очевидно, на самом деле. Штаты выдвигают причины для запрета торговли и приобретения определенных видов оружия. Интересы штата Нью-Джерси выше прав мистера Нэша, дарованных ему Второй поправкой. Общество не может позволить частным лицам иметь в собственности современные виды оружия.

Каллахан внимательно смотрел на нее. Привлекательные студентки-юристочки редкость в Тьюлане, но если он обнаруживал такую, то сразу же переходил в наступление. В последние восемь лет успех сопутствовал ему. Девушки приходят в юридическую школу свободными и раскрепощенными. Дарби была совсем другой. Он впервые увидел ее в библиотеке во втором семестре первого учебного года, и месяц ушел у него на то, чтобы просто пригласить ее на обед.

— Кто записал мнение большинства? — спросил он ее.

— Раньян.

— Вы согласны с ним?

— Да, это простой случай, действительно.

— Тогда скажите, в чем заключается позиция Розенберга?

— Мне кажется, он ненавидит всех остальных членов суда.

— Значит, он выражает несогласие с мнением других просто ради собственного удовольствия?

— Зачастую, да. Его мнения все чаще не могут считаться оправданными. Возьмите дело Нэша. Для либерала, каким является Розенберг, вопрос контроля за оружием совсем прост. Он должен был записать мнение большинства, и десять лет назад он так и поступил бы. Что касается дела «Фордайс против Орегона», относящегося к 1977 году, то там он дал интерпретацию Второй поправки в более узком смысле. Его непоследовательность, можно сказать, смущает.

Каллахан уже забыл дело Фордайса.

— Вы полагаете, что судья Розенберг состарился?

Как и большинство бойцов, впавших в шок, Сэллинджер как в воду бросился в финальный раунд:

— Он сумасшедший, как черт, и вы знаете это. Вы не можете защищать его взгляды.

— Не всегда, мистер Сэллинджер, но, по крайней мере, он все еще там.

— Его тело там, но разум мертв.

— Он дышит, мистер Сэллинджер.

— Да, дышит с помощью машины. Они должны закачивать ему кислород через нос.

— Не это главное, мистер Сэллинджер. Он последний из великих судебных деятелей, и он по-прежнему дышит.

— Вы бы лучше позвонили и проверили, — произнес Сэллинджер, когда преподаватель умолк.

Он сказал достаточно. Нет, он сказал слишком много. И опустил голову, когда профессор уставился на него. Он рухнул на свое место рядом с лежащей там тетрадью, сам пораженный, зачем он все это сказал.

Каллахан заставил его опустить глаза, затем снова зашагал по аудитории. Все было действительно как после тяжелого похмелья.

Глава 3

Он выглядел по меньшей мере как старик фермер, в соломенной шляпе, чистом рабочем комбинезоне, опрятной обтягивающей грудь рабочей рубашке цвета хаки, сапогах. Он жевал табак и сплевывал в черную воду за волноломом. Он жевал как настоящий фермер. Его пикап, хотя и последней модели, основательно подвергся воздействию дождя и солнца и выглядел так, как будто только что проехал по пыльной дороге. Номера неверной Каролины. Машина стояла в сотне ярдов в стороне отсюда, с зарывшимися в песок колесами, на другом конце пирса.

Понедельник, полночь. Первый понедельник в октябре, и следующие тридцать минут он должен ждать в темной прохладе пустынного пирса, меланхолично жевать табак, облокотившись о перила и пристально вглядываясь в море. Он был один, как, по его сведениям, и должно быть. Так было заранее запланировано. Этот пирс всегда безлюден в этот час. Лишь фары случайного автомобиля могли осветить береговую линию, но никогда ни одна машина не останавливалась здесь в это время.