Дело о пеликанах - [13]

— Гмински?

— ЦРУ должно быть включено в работу, по крайней мере, сейчас.

Президент сложил руки за головой и потянулся.

— Розенберг мертв.

— Да, абсолютно точно. Я предлагаю вам обратиться к народу через пару часов. Мабри делает набросок выступления. Я закончу. Давайте подождем наступления дня, хотя бы до семи часов. Если не сделать так, будет слишком рано, и мы потеряем большую часть нашей аудитории.

— Пресса?..

— Да. Она уехала. Они сняли на пленку, как санитарная машина доставила Дженсена в морг.

— Я не знал, что он был гомосексуалистом.

— Никакого сомнения в этом сейчас. Это отличный критический момент. Подумайте. Мы не создаем его. Это не наша ошибка. Никто не может возложить вину за это на нас. И вся нация содрогнется и в какой-то степени объединится. Это будет сплочение вокруг лидера. Все просто замечательно. Нет пути в сторону.

Президент маленькими глотками пил кофе и посматривал на бумаги на своем столе.

— И я начну с перестройки суда.

— Это самое лучшее, что можно сделать. В этом ваша миссия. Я уже вызвал Дувалла в суд и дал указания войти в контакт с Хортоном и начать составление предварительного списка кандидатов. Хортон прошлой ночью выступал с речью в Омахе, но сейчас он как раз в воздухе. Полагаю, что мы встретимся с ним попозже сегодня утром.

Президент кивнул. Так он обычно выражал свое одобрение предложениям Коула. Он разрешал Коулу подсластить подробности. Сам же никогда не вникал в детали.

— Кого-либо подозревают?

— Пока нет. Я не знаю точно. Сказал Войлсу, что вы рассчитываете созвать инструктивное совещание по его прибытии.

— Кажется, кто-то сказал, что ФБР охраняло Верховный суд.

Коул широко улыбнулся и хихикнул:

— Точно. Яйцо попадет прямо в лицо Войлсу. Это крайне смущает, на самом деле.

— Великолепно. Я хочу, чтобы Войлс разделил ответственность. Возьмите на, себя прессу. Я хочу, чтобы он был унижен. Тогда, возможно, мы сможем оставить его в дураках.

Коулу понравилась такая мысль. Он перестал ходить и что-то небрежно написал на листке бумаги. Охранник постучал в дверь, затем открыл ее. Директора Войлс и Гмински вошли вместе. Настроение сразу же стало подавленным после того, как все четверо обменялись рукопожатиями. Двое сели перед столом Президента, а Коул встал на свое обычное место у окна, сбоку от Президента. Он ненавидел Войлса и Гмински, а они, в свою очередь, ненавидели его. Коул расцветал на ненависти. Он был ухом Президента, и в этом заключалось все дело. Он помолчит несколько минут. Важно позволить Президенту взять на себя руководство в присутствии других.

— Сожалею по поводу, приведшему вас, но спасибо за приход, — сказал Президент.

Они мрачно кивнули, подтвердив тем самым такую очевидную ложь.

— Что случилось?

Войлс заговорил быстро и по существу. Он описал сцену в доме Розенберга, где были найдены тела. В час ночи сержант Фергюсон обязательно отмечался у агентов, сидящих на улице. Если он не показывался, то они выясняли почему. Убийства совершены очень чисто и профессионально. Он рассказал все, что знал о Дженсене. Сломана шея. Удушение. Обнаружен другим гомиком на балконе. Никто ничего, конечно же, не видел. Войлс не был таким грубоватым и резким, как обычно. Это был черный день для Бюро, и он чувствовал, что начинает припекать. Но он пережил пятерых президентов и определенно мог перехитрить этого идиота.

— Оба случая явно связаны между собой, — сказал Президент, глядя на Войлса.

— Возможно. Скорее всего, все выглядит именно так, но…

— Продолжайте, директор. За двести двадцать лет мы убрали по политическим мотивам четырех президентов, двух или трех кандидатов, нескольких руководителей организаций за гражданские права, парочку губернаторов, но никогда прежде судью Верховного суда. А теперь за одну ночь, в течение двух часов, убиты двое. И вы не убеждены, что они связаны между собой?

— Я не говорил этого. Где-то должна просматриваться связь. Просто все дело в том, что методы настолько различны. И все выполнено так профессионально. Вы не должны забывать, что мы получаем тысячи угроз в адрес суда.

— Хорошо. Тогда кто, по-вашему, подозреваемый?

Никто не подвергал перекрестному допросу Ф. Дентона Войлса. Он посмотрел на Президента.

— Слишком рано для подозрений. Мы еще собираем факты.

— Как убийца проник в дом Розенберга?

— Никто не знает. Мы не заметили, как он вошел, понимаете? Ясно, что он находился там какое-то время, спрятавшись в туалете или, возможно, на чердаке. Опять-таки, нас не приглашали. Розенберг отказался впустить нас в дом. Фергюсон каждый раз после обеда, когда судья приезжал с работы, тщательно осматривал весь дом. Еще рано говорить, но мы не нашли никаких следов присутствия убийцы. Ни одного, за исключением трех трупов. Мы получим результаты баллистической экспертизы и вскрытия трупов позднее, сегодня после обеда.

— Я хотел бы ознакомиться с ними, как только вы их получите.

— Да, господин Президент.

— Также сегодня к пяти часам вечера мне бы хотелось получить краткий список подозреваемых. Ясно?

— Вполне, господин Президент.

— И еще я хочу, чтобы вы представили мне доклад по вашей системе безопасности и указали, где она не сработала.