Дело о двойниках - [15]

– Чудесная машина. Я еще не видела такой, – сказала Линда.

– Нравится? – Арбен отвернулся от окна.

– Кроме, пожалуй, одного: зачем кабину обклеили пластиком? – Она потрогала поблескивающую ровную поверхность. – Смотри, какой неприятный цвет. О чем только конструктор думал?

– Да, расцветка неудачная, – согласился Арбен.

– Может, снимем? – Линда сделала жест, как будто собралась сорвать пластик.

– Подожди. Ты же не видела других машин этого класса. Может, сейчас такая мода?

– Все равно, это уродливо, – Линда передернула плечами.

Фары машины бросали вперед широкий сноп света. Арбен уменьшил освещение, и сноп превратился в луч, устало упавший на старый асфальт.

– Я пойду, – сказала Линда после короткой паузы, во время которой она выжидательно поглядывала на Арбена.

Арбен открыл дверцу и вышел первым.

– Провожу, – сказал он.

– Наконец-то ты решил не делать этого тайком, – весело заметила Линда, опираясь на протянутую руку.

– А, ты об этом… – Арбен помрачнел.

Каблучки Линды громко стучали. Арбен шел рядом, стараясь не уходить вперед. Он и сам не понимал, что заставило его выйти из машины. Желание побыть еще немного с Линдой? А может, стремление вновь почувствовать себя обычным человеком, который не должен бежать и прятаться от собственных желаний? «До дверей и обратно», – сказал себе Арбен.

Две исполинские тени пересекли дорогу и вскарабкались на стену дома, слившись с темной поверхностью. Одна была тонкой, другая – мужественно широкоплечей.

– Смотри, наши тени не хотят расставаться, – Линда замедлила шаги. Глаза ее блестели. – Вот мы уйдем, уедем отсюда, а они останутся. И всегда будут вместе.

– Доброй ночи, – сказал Арбен, когда они подошли к входу.

– Когда мы увидимся?

– Надеюсь – скоро.

– Буду ждать.

– Я позвоню тебе.

Линда что-то крикнула ему сверху, помахала рукой и скрылась за лестничным поворотом.

Арбен не успел сделать и трех шагов, как навстречу ему от стены бесшумно отделилась фигура. Казалось, она появилась из небытия. Так шагать, не затрагивая опавших листьев, мог только Альва – его вторая половина, его горести и заботы, разреженное облако античастиц, как бы вобравшее в себя часть Арбена. А может, это вовсе не Альва, а сам счастливчик Чарли торжественно плыл ему навстречу…

Фигура двигалась медленно и неотвратимо, словно сама судьба. Но Арбен не был ни суеверным, ни фаталистом. Встретив, наконец, Альву, он обрел то спокойствие, которое обещал ему Ньюмор, уговаривая согласиться на неслыханный эксперимент. Мысль работала четко, словно на выпускном экзамене. Альва не может превысить скорость три мили в час. Это хорошо. Но той же величиной ограничена и скорость Арбена. Это плохо. Однако гораздо хуже то, что Альва находится в более выгодном положении: он движется наперерез Арбену, отрезая ему путь к машине. Способность Альвы к маневру явилась для Арбена неожиданностью. «Словно кто-то по радио управляет его действиями», – мелькнула и тотчас погасла мысль.

Спасение там, в машине, в кабине, которую он собственноручно обклеил изнутри ионизированным пластиком. Но как добраться до «безана»?

Арбен знал, что Альва мог его успешно преследовать, даже при равенстве их скоростей.

Память, словно прожектором, выхватила из недавнего прошлого разговор с Ньюмором. Это было накануне дня, когда Арбен вступил в биорадиоконтакт с Альвой.

«…Практически Альва тебе не опасен, – говорил Ньюмор. – При такой скорости…»

«Скорость моя тоже будет не больше».

«В том-то и суть! – Ньюмор обнажил ровную подкову зубов. – Ты же инженер, сообрази-ка. „А“ бежит за „Б“. У обоих одинаковая скорость. Догонит ли когда-нибудь преследователь „А“ свою жертву?..»

«Ты, пожалуй, прав, если дело происходит на ровном поле. А если в городе?»

«Это не меняет дела, – бросил Ньюмор. – Будешь улепетывать по улице, только и всего. Говоря „улепетывать“, я, конечно, преувеличиваю: ты будешь чинно шагать, как ни в чем не бывало. Альва будет бесшумно топать за тобой, и расстояние между вами при этом не будет сокращаться ни на шаг».

«И куда же я буду чинно шагать?»

«Куда захочешь. У тебя будет миллион возможностей. Можешь дойти до ближайшей подвижной ленты и уехать на ней. Можешь добраться до станции подземки и сесть в поезд. Можешь, наконец, спокойным шагом дойти до своей квартиры, которую ты к тому времени обклеишь, надеюсь, вот этим, – он протянул Арбену толстый рулон ионопластика. – Жаль, из этого нельзя сшить для тебя защитную оболочку. Тогда бы у нас вообще не было этой беседы».

Все это вспомнил Арбен, пока он шел прочь от Альвы. Последний все еще двигался медленно. Арбен шел с наибольшей возможной скоростью, чтобы выиграть время. Когда Арбен пытался ускорить шаг, упругая волна толкала его в грудь. Собственное тормозящее поле было неумолимо.

…Нельзя сказать, что инженер Арбен раньше был в хороших отношениях с математикой. Раньше он не жаловал эту науку, оставляя ее «сухарям-теоретикам». Себя Арбен с гордостью именовал практиком. Именно это обстоятельство, вроде бы не имеющее касательства к затее с Альвой, оказалось роковым. Арбен не был знаком с теорией преследования.

Как абстрактная ветвь математики, она была известна еще в прошлом веке. Применение – в космической практике – получила только теперь. Пригодилась теорема, доказанная безвестным математиком много десятилетий назад. Она гласила, что если две точки движутся, имея одинаковую скорость, и одна из них преследует другую, то она ее обязательно нагонит. Для этого лишь необходимо, чтобы выполнялось одно-единственное условие: ограниченность пространства, в котором происходит погоня. Условие, надо сказать, почти очевидное: не будь его, преследуемый объект мог бы просто удаляться от преследователя по прямой линии, уводящей в бесконечность, ввиду равенства скоростей встречи не произошло бы. Иное дело, если гонки с преследованием происходили на замкнутой площадке. Жертва рано или поздно должна была искривить свой путь, так как выходить за границы области ей запрещено. С каждым таким искривлением пути преследователь, соответственно меняя собственное движение, должен был сокращать расстояние до жертвы. Происходило это, наглядно говоря, за счет срезания преследователем углов, – а они неминуемо образуются, когда преследуемый начнет петлять. В общем математическое доказательство теоремы было, к сожалению для Арбена, безукоризненным. Он вспомнил о теории преследования в памятный вечер после концерта электронной музыки, когда убедился, что Линда действительно впервые встретила Альву. Тогда он и заказал через Большой информационный центр данные по соответствующему разделу математики. БИЦ знал свое дело. Через минуту на экране арбеновского видеозора появились первые формулы…