Дело о давно забытой пощечине - [27]

Мейсон поклонился и сел. В зале даже кто-то захлопал от избытка чувств, но зашиканный соседями, смутился и приник.

Взбешенный Болдуин Маршалл, буквально багровый от гнева, медленно поднялся со своего места.

— Ваша Честь, при таком подходе господина защитника, я снимаю свое благородное предложение и…

Майкл Д'Або что-то быстро зашептал начальству на ухо. Другой его помощник поддакивал заместителю прокурора.

— Ваша Честь, — через силу выговорил Маршалл, — могу я несколько минут посовещаться со своими помощниками?

— Пожалуйста, — согласился судья Чивородис, бросив хитрый взгляд в сторону Мейсона, — мы подождем.

Присяжные заседали с утроенным любопытством, смотрели на Мейсона, вся поза которого выражала уверенность в себе и в невиновности его клиента.

— Шеф, ты просто волшебник, — прошептала Делла Стрит. — У тебя не было совершенно ничего, но столь железобетонные доказательства прокурора дали трещину.

— Пока я сумел лишь слегка их расшатать, — вздохнул Мейсон.

Болдуин Маршалл яростно, но вполголоса спорил со своими подчиненными.

Он явно не хотел уступать Мейсону ни в чем, не соглашаясь даже на временное, чисто тактическое отступление. Но Майкл Д'або все же сумел убедить его. Маршалл лишь устало махнул рукой: делай, как считаешь нужным.

Майкл Д'Або встал и обратился к судье:

— Ваша Честь, если сторона защиты не возражает, мы просим прекращения слушания на один день для того, чтобы проверить показания новых свидетелей по неожиданно вскрывшимся в ходе следствия фактам.

Судья Чивородис с трудом сдержал улыбку от столь дипломатичной формулировки и посмотрел на Мейсона:

— Господин адвокат, вы согласны с предложением стороны обвинения, чтобы в слушаниях был сделан перерыв на один день?

— Да, Ваша Честь, — кивнул Мейсон, — сторона защиты возражений не имеет.

— В таком случае, — постановил судья, — в слушаниях объявляется перерыв до послезавтра, десяти часов утра. Еще раз повторяю, что господа присяжные заседатели не имеют права высказывать свои мнения по слушаемому делу, обсуждать его между собой и позволять, чтобы дело обсуждали в их присутствии. Обвиняемый остается под стражей, в любой момент, в соответствии с законом штата Калифорнии, его адвокату будет предоставлена возможность побеседовать с ним конфиденциально.

Он встал и удалился в свою комнату.

Присяжные тоже поднялись с мест. Слова судьи тяжким бременем ложились на плечи многим, если не всем из них, — ведь так хочется поделиться своими мыслями хотя бы с самыми близкими людьми и понять: как адвокату удалось в течение нескольких минут полностью убедить их в невиновности своего клиента. Впрочем, процесс только начался и окружная прокуратура без боя, несомненно, не сдастся. Впереди еще предстоят тяжелые часы слушаний муторных свидетельских показаний, когда до обеда борешься с чувством голода, а после обеда с непреодолимым сном.

Правда, мистер Мейсон подремать не даст, что, безусловно, к лучшему, а то несолидно как-то.

Мейсон стал собирать бумаги на своем столе.

— Мейсон, — неожиданно обратился к нему обвиняемый, до того внешне безучастный к происходящему, — я хочу признаться вам, что…

— Молчите, — быстро прервал адвокат. — Я ничего не хочу слушать сейчас. Судьба повернулась к нам лицом, мы получили отсрочку, на которую я даже не смел надеяться. Я приду к вам в тюрьму завтра днем. А вы, Дункан, тем временем как следует подумайте: разумно ли лгать собственному адвокату? В перерыве между заседаниями я был в больнице у вашего отца и мы обсудили с ним некоторые аспекты дела.

— Как отец себя чувствует? — с тревогой спросил Краудер. — Ему лучше?

— Он заявляет, что ему станет лучше, когда с вас снимут все обвинения, — усмехнулся Мейсон.

— Но я…

— Молчите. Лучше подумайте, что скажете мне завтра. И знайте, Дункан, какие бы причины не заставляли вас отмалчиваться или даже лгать мне, я не позволю невиновному даже по собственной воле шагнуть в газовую камеру. Особенно, если дело касается вас, моего друга и сына моего учителя.

— Что вам сказал отец? — с тревогой спросил Краудер. — Он…

— Дункан, мы поговорим завтра, — улыбнулся Мейсон. — У меня мало времени и много работы. Подумайте над моими словами, Дункан.

— Ладно, — кивнул Краудер, — желаю вам спокойного вечера и ночи.

— Лучше пожелайте мне удачи, все остальное я добуду сам, — усмехнулся Мейсон.

— По-моему, удача еще не разу не отворачивалась от вас.

— Удача — дама вертлявая, — ответил Мейсон. — До завтра.

Адвокат сделал знак надзирателю, что обвиняемого можно уводить.

Едва Мейсон вместе с Деллой Стрит и Дрейком вышел в коридор, их окружила толпа журналистов.

— Мистер Мейсон, несколько слов для прессы!

— Мистер Мейсон, как вы полагаете…

— Мистер Мейсон, вы…

Адвокат высоко поднял руку.

— Прошу прощения, господа, — громко сказал он, — но я обещал эксклюзивное интервью мистеру Ридли Фармеру из газеты «Сентинентал», который некогда сильно помог мне в работе над одним делом. Так что всю информацию спрашивайте у него.

— Один лишь вопрос, мистер Мейсон. Почему после столь блестящей речи вы не потребовали немедленного снятия с мистера Краудера-младшего обвинения и освобождения его из-под стражи?